Landscape is “an
ideological concept representing a way in which people would have signified
themselves and their world through their imagined relationship with nature”.
Dennis Cosgrove
Приходится ещё и ещё раз
возвращаться к проблеме определения термина «ландшафт», поскольку стремление
овеществить этот образ распространяется довольно быстро. Этой проблеме посвящено
много работ, но, к сожалению, разночтение, корни которого сложно понять,
продолжается. Правда, в словарях всё же преобладают определения, которые
связывают ландшафт со зрительным восприятием местности, дающим её интегральный
образ. Вот примеры [Landscape definition…, 2007]:
1. An expanse of
scenery that can be seen in a single view.
2. A picture depicting
an expanse of scenery.
3. The branch of art
dealing with the representation of natural scenery.
4. The aspect of the
land characteristic of a particular region: a bleak New England winter
landscape.
5. Grounds that have
been landscaped: liked the house especially for its landscape.
6. An extensive mental
view; an interior prospect: "They occupy the whole landscape of my
thought" (James Thurber).
An area, the appearance of an area, or the
gathering of objects which produce that appearance. Carl Sauer first used the
term in geography in 1925, stressing the concept of the landscape as the
expression of interaction between humans and their environment. B.L. Rhoads and
C.E. Thorn's definition (1996) is of the geomorphological landscape:
‘the totality of surface landforms’.
A rural view, especially one of picturesque
effect, as seen from a distance or an elevation.
Ещё несколько определений разных авторов [Landscape as Heritage, 2006]:
Landscape is a manifestation
of human freedom in nature. - J. Ritter, 1963
Landscape is nature that
reveals itself aesthetically. - Simmul, 1913
Landscape could be
considered as the art of a people, and as the expression of its culture and
spirit. - Martine Schwind, 1950
Landscapes are not
self-evident. They are burdened with meaning, which comes through the
projections of men upon them. This also means that they are not unified: any
one landscape can be fractured into as many landscapes as there are groups who
perceive it. - Colin Kaiser
By making use of
the word landscape we actually integrate an aggregate of extremely varied
phenomena. - G. Hard [Ogrin, 1999].
Все они поддерживают
определение, составленное мною в 1991 году [Ковалёв, 1991]: ландшафт
есть организация рисунка дневной поверхности. Присутствие слова
«рисунка» уже говорит о том, что речь идёт о восприятии поверхности неким перципиентом,
поскольку без него никакого рисунка нет, есть только некие исходные различия.
Дневная поверхность здесь трактуется как не погребённая, видимая, воспринимаемая
– термин, широко используемый в геологии. Предполагается, что рисунок (паттерн,
информационный пул как единство) воспринимается индивидуально. Сейчас уже трудно
восстановить историю формирования такого понятия – она сложна и запутанна. Пишут,
что в Европе немецкий термин «landschaft», английский «landscipe» (в 8
столетия), «landscape» с 17 ст., происходят от датского слова «landschap или lăndskāp», причём суффиксы «schaft» «schap» «skāp» обозначают «связь», «объединение». Но другие народы
тоже выработали термины с таким смыслом, при этом отличающиеся по звучанию. Это
немецкое «ansicht», французские «paysage» - (в том числе со значением «ситуация»), «tableau» - «вид», «картина», «обзор»,
«описание», латышское «ainava» (где «ain»
- сцена), турецкое «manzara». В
славянских языках это украинское «краєвид», польское «krajobraz»
и т. д. Интересно, что в русском языке слова с таким смыслом нет (возможно, это
связано с тем, что эта территория была в значительной степени покрыта лесами, а
появление термина со смыслом «ландшафт» предполагает открытость местности, её
прозор). Я не говорю уже о писателях, пользовавшихся этим термином, среди
которых я бы особо выделил А. Сент-Экзюпери. Ландшафт в этих произведениях
всегда – вид, картина, сцена, выражающая дух местности, её своеобразие, это - её
лицо. Мы как бы наделяем мир Природы живым началом, своего рода жизненностью
с её физиологией, а всё живое выражает себя своим внешним обличием, будто
скрываясь за ним: догадайся, что за ним скрывается? Значит, с одной стороны, есть
материальная структура, есть процесс, режим, который её формирует и
поддерживает, а с другой – есть перципиент, который, воспринимая эту структуру
поверхности как след действия процесса/режима. Но вернёмся к французскому слову
«paysage» с его значением «ситуация».
Ландшафт как образ рождается именно как отражение ситуации – отношения между
перципиентом и дневной поверхностью, в более общем случае – средой
вообще. Получается, что этот термин, как и любой другой из других языков,
выражает образ ситуации, оценка которой позволяет нам ориентироваться. Вот из
этого и следует исходить.
Дневная поверхность как отображение динамики. Раньше я писал о том, что геосистема своим
действием как бы рисует, вышивает на дневной поверхности мозаику, рисунок,
узор, который мы можем воспринимать как единый образ: морфология есть застывшая
динамика системы. Сразу отмечу, что такое отображение является
латеральным, двумерным. С переходом на холонический язык, который мне видится
более универсальным и подходящим для описания сложной геосреды, я связываю
подобные действия с геохолонами. Структура дневной поверхности, которую мы
видим, есть не что иное, как след течения сложного процесса, режима, который
охватывает некоторую область среды и находится в контакте с другими процессами/режимами,
протекающими в соседних областях среды. Это даёт возможность ввести
представление о языке дневной поверхности. В другом представлении это
поперечный срез морфодинамического потока. Итак, среда – это некая материальная
область, в которой могут получить развитие различные формы организации. Каждая такая
область характеризуется своим хронотопом как единством её
пространственно-временных характеристик, неотделимых от его внутренней
организации, что и позволяет говорить о холонах как о ХороХроноОргах. Введением
такого термина я подчёркиваю тот факт, что то, что мы вкладываем в понятие
пространства-времени, само по себе не имеет смысла, оно только сопровождает
организационные отдельности, сгущения, сливаясь с ними. Пространство и время
были выделены из организации среды в ходе развития хозяйственной деятельности,
когда появилась потребность в разделении земель, затем строительстве и введении
общего для всех режима деятельности, т. е. это образы, рождённые цивилизацией.
Значительно позднее пространство и время стали использовать как отдельные
научные сущности (и параметры), получившие наибольшую самостоятельность в
картине Мира И. Ньютона (абсолютные пространство и время), чему воспротивился
Г. Лейбниц. И он был прав: далеко не всё приемлет такое отделение. Одно дело –
простое физическое тело, характеристики которого сводятся к массе и форме,
движение которого удобно (всего только!) рассматривать в системе
пространственно-временных координат, другое – атмосферная система планеты,
сложнейший биологический организм, экономика, социум, культура …, и среди них
самое сложное образование – геосреда, представленная сочетанием абиотических,
биотизированных и антропотизированных функциональных режимов. Здесь основной
характеристикой является сложность, и изъятие пространства и
времени из организации ведёт к её редукции. Ч.Дж. Харман (рис. 1), попытался
показать пять путей осмысления гидрологии, организованных в спираль, основу
которой составляет альтернативные подходы Ньютона и Дарвина [Harman, 2011]. Он полагает, что такая схема
объясняет синтез подходов. Отмечу, что процесс, форма и режим тоже
характеризуются паттерном (хотя у автора речь идёт о связующем паттерне). Кроме
того, структура не фиксирована (Structure are fixed in time) и не разворачивается
(Structure evolve in time) во времени, её стабильность (fixed in time) или развёртывание (evolve in time) в их сравнении
складываются в образ времени: стабильность структуры говорит об остановке в
развитии. Через сочетание неизменного и изменчивого мы можем прийти к образу
времени, но на самом деле это не время, а движение, изменение в разных его
проявлениях. Но какое отношение это имеет к ландшафту? Никакого! Во-первых,
ландшафт есть паттерн местности, во-вторых, если и говорить о «ландшафте во
времени», то время уже вплетено в него по причине диахроничности дневной
поверхности.
Это касается и иерархии. Поскольку в сложной
среде одновременно реализуется множество процессов/режимов на разных масштабных
уровнях, создаётся внешнее впечатление присутствия иерархии. Образ иерархии
тоже порождён системой социальных отношений, феноменом Власти. На самом же деле
все эти процессы/режимы находятся в отношениях комплементарности - взаимного
дополнения, взаимной поддержки. Всё – от маленького до большого - оказывается
важным. Крупномасштабные образования существуют только благодаря образованиям
(холонам), которые вроде бы в него включены, но на самом деле их сочетание -
это основа более крупных образований. При этом все они находятся в режиме
постоянной коммуникации.
Рис. 1. Пять путей осмысления гидрологии,
организованных в спираль, основу которой составляет альтернативные подходы
Ньютона и Дарвина. Здесь D –
динамика, S - структура, R - режим, F – функция.
Дневная поверхность как карта. Но что всё это значит? Это значит, что
дневная поверхность с её языком есть своего рода карта – поверхность, на
которой динамика геосреды размещает дискретные вещи, артефакты по их
местам как своё отображение, как отражение наличия в ней позиционности как
выражения её функциональности, а не пространственности! Что такое карта и
каковы её корни? Это отображение непрерывности с помощью дискретных
образов-знаков (в этом – информационная суть карты), что требует от
пользователя хорошего понимания того, о какой организации идёт речь, в
противном случае карта для него останется просто картинкой, непонятной мозаикой.
Начало такому отображению было положено древним человеком, когда трёхмерные
фигуры-скульптуры животных он преобразовал сначала в барельефы, а затем в
наскальные рисунки. Важнейшим достижением было изготовление уменьшённых копий
фигурок – до всего этого ещё надо было додуматься! Изображение местностей –
более позднее открытие. Как и в случае карт-изображений, структура дневной
поверхности, представленная морфотипами и отдельными объектами, позволяет
построить образ той организации процессов/режимов, ведущей к подобной
структуре, но это будет только образ! Поэтому дневная поверхность и не является
геосистемой или геохолоном (хотя холистические свойства ей присущи), как это
часто пытаются представить. Пример поверхностей замёрзших луж, приведенный в
статье [Ковалёв, 2012], хорошо отражает это: видны картографированные (в
широком смысле) процессом замерзания следы стационарных состояний фронтов
замерзания. Картографом здесь выступает сама Природа.
Лицо.
Приведенные варианты определения ландшафта предполагают наличие вещественной
поверхности, характеризующейся наличием структуры, которая, в случае её
относительной полноты (это определяется перципиентом), позволяет сформировать
её целостный образ - паттерн. Структура такой поверхности репрезентирует
внутреннюю организацию того холона, который она представляет. Такая организация
может быть очень сложной. В этом случае мы говорим о коллективной структуре
(например, [Lesmes, Anderson etc., 2009]). Примерами могут
быть сложные паттерны флювиальных систем (рис. 2). Ещё сложнее морфодинамика,
возникающая в биотизированных и антропотизированных режимах.
Есть ещё один важный аспект: через свои поверхности
холоны, как единицы организации, связываются со средой, и все другие холоны
воспринимают их только через поверхность, что даёт им материал для построения
образа внешней среды. Здесь и находится место семиотике: все взаимодействия
протекают в режиме распознавания образов. Это значит, что всё в природе, и мы в
том числе, имеет дело только с образами, возникающими благодаря обмену
сигналами. Именно они позволяют составить образ организации среды как
интегральное сочетание свойств, и каждый холон формирует такой образ для себя.
Форма флювиального бассейна, живого организма, города есть результат восприятия
внешней среды поверхностью. И только с переходом биологической организации
через некий критический порог сложности, появляется возможность составить
представление о глубине, удалённости, что явилось результатом развития
когнитивного потенциала, получившего наибольшее развитие у человека. Понятно,
что сигналы, получаемые благодаря зрению, дают людям большую часть голых фактов
(у других животных это могут быть звуки, запахи, прикосновения), из которых
затем каждый из нас строит индивидуальную картину окружения. Всё то, что
способно когнитивно отображать среду (а это и водный поток!), строит её
образ-лицо. Вот откуда берётся восприятие рисунка дневной поверхности как лица
местности (сюда входит и рельеф)! Мы окружены множеством лиц,
некоторые из которых выглядят более ясными, знакомыми и привычными, другие
(думаю, их большинство) – менее, если вообще неразличимыми как паттерны.
Дневная поверхность, которая является наиболее выраженной частью сцены нашего
бытия, как раз и есть источником таких лиц. Причём эти лица имеют разную
конфигурацию, разную насыщенность, а их места сочетаются, формируя сложные
топологические отношения: здесь и соседствующие, и частично перекрывающиеся, и
лица, состоящие из других лиц ... Но все они – лица, без какой-либо иерархии.
Лицо есть лицо, это организация различий, когда сами различия отходят на задний
план. Нос, глаза, рот, уши, лоб, щёки, веки, брови, подбородок и другие
морфологические части составляют структуру вещественной лицевой поверхности
человека, но лицо в целом – это то, что возникает как их связующий паттерн, он
уже не вещественен, нематериален и неразложим на части, его нельзя измерить или
взвесить. Именно к такой категории феноменов относится и ландшафт. И если
дневная поверхность – это естественная карта, то ландшафт –
это лицо местности, выражающее связь между её структурными составляющими.
Рис. 2. Примеры паттернов, отражающих
сложную динамику флювиальных систем (по работе [Lesmes, Anderson etc., 2009]):
(a) Meandering river in Alaska. [© AccentAlaska.com] (b) Braided
pattern of the Sunwapta River in Alberta, Canada. [Reproduced with permission
of Natural Resources Canada 2010, courtesy of the Geological Survey of Canada
(Photo 2002-597 by R. Couture and G. B. Fasani)] (c) River delta, Ganges
River, Bangladesh. [Courtesy of USGS National Center for EROS and NASA Landsat
Project Science Office] (d) Branched channels in Florida formed
primarily by groundwater outflow (Abrams et al. 2009; Howard 2009). [Published
in Howard 2009 courtesy of the Florida Department of Revenue (FDOR). Reprinted
by permission from FDOR and Macmillan Publishers Ltd: Nature Geoscience]
Patterns shown in a–c are highly dynamic; the one in d may
develop further by headward growth, but the channels change slowly once
established.
В чём же
разница между картой (структурой дневной поверхности) и лицом-ландшафтом? Карта
отражает морфологию поверхности с помощью своего дискретного языка, а лицо –
это её целостный образ. На фотографиях, рисунках, картинах изображаются не
лица, а физические лицевые поверхности (их можно коснуться), лица присутствуют
только в нашем сознании в виде целостных паттернов, изъять их оттуда
невозможно. Это имеет отношение и к ландшафту/рельефу (рельеф как организация
поля высот [Ковалёв, 2009], можно интерпретировать как топографический
ландшафт). P. Morris
и R.
Therivel так описывают смысл ландшафта: «Landscape is an
important national resource . . . an outstanding natural and cultural
inheritance which is widely appreciated for its aesthetic beauty and its important
contribution to regional identity and sense of place. Although it is
subject to evolution and change, the landscape is recognized as a resource of
value to future generations» [Morris, Therivel, 1995, p. 78]. Здесь нет места ни комплексу, ни функционированию. Ландшафты – это лица, которые мы спонтанно формируем
каждый по-своему, глядя на дневную поверхность или её карту. Мы можем
отображать структуру дневной поверхности на разные плоскости нашего сознания, в
том числе сакральную и художественно-эстетическую, поэтическую, а также
формировать образы, охватывающие все отображения (что очень сложно сделать), но
всё это будут только образы, которые всегда неполны. Более того, ландшафт – это
способ видения среды, бытийной сцены, причём видения индивидуального. Вот
почему я утверждаю, что его нельзя ни расчленить на части, ни измерить, ни
взвесить, ни положить на карту – он невещественен, это - паттерн. И именно по
этой причине можно в метафорическом смысле говорить о политическом,
экономическом, расовом (и такое есть), атмосферном (погода, климат),
педагогическом, сакральном и прочих ландшафтах. Можно только пытаться понять
путь возникновения того или иного паттерна, но в сложных случаях это – задача
безнадёжная.
Заключение. Итак, ещё одна попытка раскрыть некоторые аспекты того,
что скрывается за словом «ландшафт». Совершенно очевидно, что этот и другие ему
подобные термины – «landscape», «ansicht», «paysage»,
«tableau», «ainava», «manzara», «краєвид», «krajobraz» (особенно интересный термин –
образ
края) и многие другие возникали спонтанно, выражая тот глубинный смысл,
который проявлялся в связи с появлением упорядоченных земледельческих
пространств с их обработанными выделами, садов с их регулярным древостоем.
Рождённая упорядоченность требовала отражения в языке как противопоставление
природному «хаосу». Только позднее, когда возникло понимание земной Природы
(которая длительное время противопоставлялась упорядоченному Космосу) как не
только организованной, но и эстетически привлекательной, понятие ландшафта было
распространено на всю природную среду. И уж точно никакой материальности в
упорядоченности земель (как типов поверхности, как land-cover)
изначально не было, тем более не могло существовать понимание ландшафта как какого-то
там комплекса – версии ХХ столетия. Не могло быть и связи ландшафта с каким-то
особым ландшафтным масштабом/уровнем, ограничением здесь могло быть только та
часть поверхности, которую перципиент мог видеть из одной точки, но здесь всё
зависит от высоты такой точки по отношению к окружающей поверхности. Мы
приходим к выводу, что попытки овеществить ландшафт, связав его с
функционированием компонентов или внедрить в него геосистему, приблизив к образу
машины, лишены всяких оснований. Всё искусственное, достигнув своего апогея,
само собой разрушается, сколь бы не тратилось сил на его поддержание. И это
видно по приведенным в статье определениям зарубежных авторов и в словарях.
Более того, как предположил А. Беркюи [Berque, 2000], этот смысл вообще проник в Европу из Китая,
где был порождён китайскими пейзажистами ІV – V
веков – версия, заслуживающая внимания.
Итак, имеет место
вещественная дневная поверхность с её структурой, которую можно сравнить с
картой, а картографом выступает некоторый природный (в том числе
биотизированный и антропотизированный с разной степенью проявления) режим. Эту
структуру можно исследовать с точки зрения её физиографии (сочетания
морфотипов) и лингвистики (для этого необходимо принять версию наличия языка
дневной поверхности). Но оба варианта ведут к семиотике. Вот огромное поле
исследований. Наши представления - это семиотические/ментальные карты, некоторые
из которых мы преобразуем в привычные карты. А то, что мы называем ландшафтом,
есть устойчивый образ-аттрактор местности, который возникает в сознании как
следствие сложного взаимодействия знаков в подсознании. И не стоит придумывать
компоненты ландшафта и ландшафтные сферы – этому ничего в природе не
соответствует. Ландшафт всё более видится как организация среды в её семиотическом
отображении, которая связывает человека с его окружением и позволяет ему
ориентироваться в нём, ландшафт есть способ видения среды, позволяющий
отыскивать путь. В сложной ситуации путь выявляется интуитивно, а не путём
измерений и взвешиваний. Поэтому мы и можем связать ландшафт с поэтикой,
эстетикой, сакральностью, выделяя те или иные модусы. Благодаря этому мы и
имеем замечательные произведения М. Пришвина и А. Сент-Экзюпери. Именно такая
версия понимания ландшафта является перспективной.
Differences exist
because thought develops like a stream that happens to go one way here and
another way there. Once it develops it produces real physical results that
people are looking at, but they don't see where these results are coming from -
that's one of the basic features of fragmentation. When they have produced
these divisions they see that real things have happened, to they'll start with
these real things as if they just suddenly got there by themselves, or evolved
in nature by themselves.
David Bohm & Mark Edwards
Why is it, I wonder, that
we have trouble agreeing on the meaning of landscape? The word is simple
enough, and it refers to something which we think we understand; and yet to
each of us it seems to mean something different…
J.B.
Jackson
Литература:
Landscape definition. Интернет-ресурс:
Landscape as
Heritage: Negotiation European Cultural Identity. M. Sassatelly (Editor). RSCAS
No. 2006/05. European University Institute, Florence, 2006 – 50 pp. Интернет-ресурс: http://www.geography.pp.ua/2013/01/blog-post.html
http://www.eui.eu/RSCAS/WP-Texts/06_05.pdf
Ogrin D. Landscape as a research
problem. AGRICULTURAE CONSPECTUS SCIENTIFICUS, Vol. 64, No. 4, 1999. Интернет-ресурс:
Ковалёв А.П. Теоретическая география: цели, проблемы, структура /
Современные направления географических исследований. Тем. Сборник научных
трудов (к 100-летию кафедры географии). — Харьков: Изд-во ХГУ, 1991. — С.
56-66.
Harman C.J. Landscape structure, regimes, and the co-evolution of
hydrologic systems. Dissertation. Submitted in partial fulfillment of the
requirements for the degree of Doctor of Philosophy in Civil Engineering in the
Graduate College of the University of Illinois at Urbana-Champaign. - Urbana,
Illinois, 2011. – 171 + xv pp. Интернет-ресурс: http://www.geography.pp.ua/2013/01/blog-post.html
https://www.ideals.illinois.edu/bitstream/handle/2142/24102/Harman_Ciaran.pdf?sequence=1
Ковалёв А.П.
Процесс – форма – ландшафт. Интернет-ресурс: «Fundamental
problems of Geography» - http://www.geography.pp.ua/2013/01/blog-post.html
Lesmes D., Anderson T., Bayer P., Hubbard S.,
Loeffler F. , Zachara J. Complex Systems Science for Subsurface Fate and
Transport: Report from the August 2009 Workshop, DOE/SC-0123, U.S. Department
of Energy Office of Science. Интернет-ресурс: http://www.geography.pp.ua/2013/01/blog-post.html
Ковалёв А.П. Ландшафт сам по себе и для
человека. – Харьков: «Бурун Книга», 2009. – 928 с.
Morris P., Therivel R. Methods of environmental impact assessment. London: UCL Press, 1995. xx, 378 p. - Интернет-ресурс: http://bookre.org/reader?file=699709
Morris P., Therivel R. Methods of environmental impact assessment. London: UCL Press, 1995. xx, 378 p. - Интернет-ресурс: http://bookre.org/reader?file=699709
Berque A. Landscape and the overcoming of modernity - Zong
Bing’s principle - SG2 – IGU Study Group – THE CULTURAL APPROACH
IN GEOGRAPHY – Seoul, August 14-18, 2000, pp. 1 – 8. Интернет-ресурс: http://www.isc.senshu-u.ac.jp/~the0043/Landscape.pdf
Ковалёв О. Это сложное слово «ландшафт». Рассматривается трактовка слова «ландшафт» как рисунок дневной поверхности. Приводятся доводы,
основанные на этимологии этого термина. Показано, что структура дневной
поверхности может рассматриваться с точки зрения семиотики - как множество знаков, в совокупности отражающих
динамику производящей эту структуру «машины». Вводится представление структуры
дневной поверхности как естественной карты, что позволяет рассматривать её с
позиции семиотики. Интегральной формой организации морфотипов этой поверхности
является ландшафт – организация рисунка местности с точки зрения перципиента.
Проекции этого образа на сентиментальную, эстетическую, сакральную «плоскости»
сознания позволяют говорить о его разных аспектах – поэтическом, эстетическом,
сакральном и т. п.
Oleksa Kovalyov. It is a complex word
"landscape". The interpretation of the word "landscape"
is considered as an image of a daylight surface. The reasons based on this term
etymology are given. It is shown that the structure of the daylight surface can
be considered in terms of semiotics as a set of symbols that collectively
reflect the dynamics of a "machine" producing this structure. A
representation of the structure of the daylight surface is introduced. This
allows considering it in terms of semiotics. The integral form of morphotypes
organization of this surface is a landscape, which is an organization of the
terrain image from a percipient’s viewpoint. The projections of this image on
the sentimental, aesthetic, sacral «planes» of consciousness allows arguing
about its different aspects, including poetic, aesthetic, sacral, etc.
Ключевые
слова: ландшафт, дневная поверхность, ситуация, язык дневной поверхности, карта.
Keywords: landscape, day surface, situation, day surface language, map.
Немає коментарів:
Дописати коментар