И СНОВА ЛАНДШАФТ = ПЕЙЗАЖ:
Обзор 1 части («Антропоморфность пейзажа») статьи
Наталии Халымончик «Знаки
отсутствия. Попытка
не найти человека в пейзаже»
Я обратил внимание на интересное
выступление Н. Халымончик - выпускницы отделения политологии философского
факультета МГУ, журналистки, магистранта РАШ, поскольку оно затрагивает сложный
вопрос присутствия или отсутствия человека в пейзаже = ландшафте. Мне сложно
конкурировать с философами, но тема ландшафта/пейзажа мне близка. В первом
разделе «Антропоморфность пейзажа» автор пишет: «Существуют два живописных жанра (разработанных и в фотографии, как
наследнице живописи), где отказ от демонстрации человеческого облика предписан
каноном: натюрморт и пейзаж.
Но отсутствует ли там человек?»
Моя позиция: Я
неоднократно писал, что ни картины художников, ни фотографии не содержат пейзаж
= ландшафт, как портреты и фотографии не содержат лиц, все эти изображения отображают
структуру соответствующих вещественных поверхностей – дневной поверхности или
поверхности лица, которые являются физическими. Собственно пейзаж = ландшафт,
как и лицо, есть продукт нашего восприятия, будь то естественные поверхности
или их изображения – портрет, пейзажный (как его называют) рисунок или
фотография. Причём человек в этом акте выступает не как наблюдатель, в сознании
которого возникает фотографическое изображение, а как созидатель, творец. Поэтому
ставить вопрос о том, «отсутствует ли там человек?»,
некорректно. Итак: одно дело – вещественная поверхность с её структурой, другое
– сочетание основных особенностей участка этой поверхности - паттерн, который позволяет отнести её к
определённой категории явлений. В природе нет пейзажей = ландшафтов, нет и лиц,
они формируются в нашем сознании, сохраняясь в виде паттернов, что позволяет
распознавать и классифицировать их.
Не буду возиться с натюрмортом,
ограничусь пейзажем = ландшафтом. Автор пишет: «Пейзаж,
даже если не включает в себя продукты человеческой жизнедеятельности, если он
пасторален, - он приглашает, демонстрирует нетронутое пространство, открытое
человеческому вмешательству. Он либо
ждет работы человека, либо скрывается от него. Либо демонстрирует работу человека,
уже успешно произведенную».
Моя позиция: Пейзаж =
ландшафт (а это интегральный образ) не может включать в себя «продукты человеческой жизнедеятельности», эти
«продукты» (следы) входят в структуру поверхности (описывается физиографией),
которая воспринимается как антропотизированная, испытавшая влияние человека,
соответственно, пейзаж = ландшафт также становится антропотизированным. Здесь полезной будет точка зрения Мишеля Фуко:
«And yet, there is really only one
opening-since what I see facing me is only one continuous landscape, without
partition or gap». - Michel Foucau/C
"Le corps utopique" (1966)
Это следует учитывать: ландшафт не собирается
из отдельных деталей поверхности (следовательно, он не может и делиться на
части), он проступает как целостность. Высказывание «нетронутое
пространство» нельзя считать корректным (всего только литературный
образ), поскольку пространства (как и времени) не существует, это абстракция,
выработанная цивилизацией (время возникло, как потребность организовать
жизнедеятельность). Поэтому пространство не может быть тронутым или нетронутым
– это заблуждение. И уже точно пейзаж никого не приглашает, не открыт «человеческому вмешательству», не «ждет работы человека» и не «скрывается от него». Природа индифферентна по
отношению к человеку.
И вот вопрос, который ставится
автором: «Есть ли вообще возможность увидеть
«бесчеловечный» ландшафт?».
Моя позиция: Думаю,
здесь, вместо слова «бесчеловечный», следовало бы использовать слово
«обесчеловеченный». Только связывать «лицевость» с человеком не стоит, поскольку
речь идёт о действительно «машине лицевости» Жиля Делеза и Феликса Гваттари,
только эта машина есть не что иное, как ландшафтоформирующий процесс, т. е.
процесс, который определяет основные особенности физиографии поверхности в
пределах его действия.
А этот фрагмент уже интереснее:
«Ландшафт как детерриториализованный мир связан с
машиной лицевости двойной системой отношений. Архитектура, преображая ландшафт,
оставляет в нем свои следы, помещает в него дома, заводы, города, которые
начинают выполнять функцию лиц в ландшафте. Живопись же идет в противоположном
направлении, уже не лицо встраивается в ландшафт, но сам ландшафт попадает в
зависимость от лица, начинает трактоваться и рассматриваться как лицо».
Моя позиция: Вопрос
лицевости ландшафта = пейзажа достаточно сложный. В своё время я пришёл к
выводу, что ландшафт можно трактовать как лицо дневной поверхности. Поэтому
лицо не «встраивается в ландшафт» и не «попадает в зависимость от лица», он сам и есть
лицо. И архитектура не «помещает в него дома, заводы,
города, которые начинают выполнять функцию лиц в ландшафте». На самом
деле в сложных вариантах можно различать много масштабных уровней
лиц-ландшафтов, т. е. паттерны большего масштаба могут быть представлены как
сочетания паттернов меньшего масштаба, которые также могут быть сочетаниями
паттернов ещё меньшего масштаба и т. д. Более того, они могут частично
перекрываться. Здесь мы имеем пример фрактоидов. Таким образом, архитектура не
преображает ландшафт, её присутствие переводит его в иную категорию (как это
имеет место в теории катастроф), составляя основу для формирования иного
паттерна.
Мої вітання пані
Наталі Халимончик.
Доктор географічних наук
Ковальов О.П.
Немає коментарів:
Дописати коментар