22 листопада 2011 р.

Холизм и основы холистической географии

Статья от 19.10.11. Обновлена (version 2) 22.11.11.
Holism, whether old or new, is essentially a great idea and, like all great ideas, it will once it has appeared on the horizon move of its own momentum and reach its own fruition.
J. C. Smuts, February, 1927
Вступление. На протяжении многих десятилетий географы искали ответ на вопрос о структуре той части Мира - Геомира, - которую призвана изучать география. Наряду с попыткой выявить дифференциацию и осуществить его редукцию, преобразовав его в исключительно сложный объект исследования, имело место явное стремление к формированию холистического взгляда на него. От чисто поверхностных – физиографических - описаний дневной поверхности, которыми наполнены периодические издания 19-го – начала 20-го столетий, переход сначала был совершён к так называемым географическим комплексам, целостность которых, однако, только подразумевалась, затем – к представлению о географической оболочке и единому физико-географическому процессу как некоторому функциональному режиму, далее – к геосистеме (в результате проникновения в географию системных идей). Представление о геосистеме также эволюционировало, пока не сложилось в образ пакета отобранных элементарных процессов со своим синтаксисом (порядком следования составляющих), сочетающихся в режим [Ковалёв, 2009]: из множества случайных процессов буквально вылавливаются выработанными динамикой «правилами игры» (синтаксисом) те, которые оказываются комплементарными ключевому процессу. Все предшествующие варианты были ментальными картами, представлявшими собой, в основном, дань редукционизму, основу которого составляет разбиение целого на части. Более того, такое разбиение вводилось как раз и навсегда данное, отражающее реально присутствующую в природе дифференциацию. Думаю, именно по этой причине географы не заметили сначала идею холизма Дж. Сматса [Smuts, 1926], а затем Артура Кёслера, который в 1967 году ввёл понятие о холоне. В самом общем плане, холон видится как опознаваемая/узнаваемая часть среды со всеми качествами, в том числе своей эстетичностью, сакральностью и пр., которые представляют для нас ценность. И именно географическая среда, отличающаяся наибольшей сложностью, нечёткой и запутанной структурой, изменчивой и размытой иерархией, в наибольшей степени требует холистического подхода, предполагающего существование относительно самостоятельных, сложно сочетающихся, динамичных, самоорганизующихся единиц/форм разных уровней организации – холонов, в основе которых - сочетание части и целого. Философским основанием такого видения выступает философия симбиоза. Такой подход уже нашёл своё применение в целом ряде научно-практических дисциплин, включая такое близкое к географии направление, как архитектура (примером являются работы К. Курокавы, К. Александера и других авторов). Речь идёт о холистическом видении окружения, при котором выделятся целостные феномены. Это, так сказать, иная система координат для построения ментальной карты Геомира, его иной срез. Основной вопрос, которому посвящена статья, связан с холонной организацией Геомира: существует ли она и как это проявляется.
Изложение основного материала. Как и образы, возникшие под влиянием редукционизма, а также непрерывно усложнявшиеся системные представления, холистические образы есть особое видение, приводящее к формированию иного образа Мира, который оказывается значительно ближе к той действительной ситуации, из которой он вытекает. Теперь мы говорим о холонах как образах, выражающих, прежде всего, информационно-коммуникативную, когнитивную природу Мира, это объединение разнородных составляющих (агентов/áкторов) разных масштабов и уровней организации, устанавливающих коммуникативные отношения друг с другом, что позволяет с минимальными затратами распространять упорядоченность в сети. Агенты/áкторы не являются физическими объектами, а холоны – это их коммуникативные ансамбли. Агенты, формирующие холон, должны быть способны, образно говоря, общаться на одном языке, их действия должны быть узнаваемы всеми агентами ансамбля, причём их физическая природа не имеет принципиального значения (как бы отходит на второй план) – главной становится функция коммуникации, поддерживающая холархию. Соответственно, они должны быть достаточно пластичными и, образно говоря, упругими, обладать достаточным внутренним разнообразием. Причём целое образуется под действием эффектов, действующих на значительно более высоком масштабном уровне в сравнении с размером входящих в него частей. Речь, таким образом, идёт о текучей среде, проявляющей свойство когнитивности. Такая среда отличается спонтанной изменчивостью, исключающей возможность предсказания её поведения. В основе холона - пакет согласованных ключевых и сопровождающих их процессов разной природы, сопряжение которых достигается путём коммуникации.
Сегодня холон видится как узел организации, обладающий целенаправленностью, интенцией, как преобразователь потока сигналов на некотором иерархическом уровне и в некотором контексте, благодаря чему они приобретают некий смысл, значение, которое сохраняется и распространяется в сети. Холон - это фрагмент среды с повышенной плотностью коммуникации и организации. Смысл есть основа организации, а поле организации действует подобно полю гравитационному – притягивает к себе агентов, вовлекает их в совместное действие, стягивает/втягивает элементарные акты в единое движение. Эффект, связанный с реакцией холона, содержит в себе влияния, имеющие отношение ко всем уровням контекста: мы описываем нечто, как отдельный объект, только в том случае, если разрываем его связи с соседними составляющими, искусственно вычленяем его из непрерывной среды. В рамках холистического подхода такого нет. Холон - это относительная автономность, возникающая и воспроизводящаяся благодаря коммуникации составляющих, демонстрирующая целостную кинетику благодаря наличию энергии, позволяющей двигаться к цели. Он перерабатывает в себе всё множество отношений разных уровней, отражая их в своей целостности. Но это – не зеркальное отражение суммы влияний, это – выбор варианта действия на основе внутреннего «воображения/волнения» (сложной внутренней динамики, носящей спонтанный характер, которая не связана с внешними воздействиями), без чего спонтанное отображение было бы невозможным. Действие холонов, обладающих когнитивными свойствами, состоит в семантизации среды, что позволяет им достигать цели (цель без смысла лишена смысла). Холоны – это узлы организации, каждый из которых завязан по-своему, но все связаны между собой. Выходит нечто, подобное сети Индры из Индуистской мифологии – в каждом узле-бусине со сверкающей поверхностью бесконечное число отражений, содержащих отражения…
Холистическое видение среды входит в противоречие с выделением в ней временного и пространственного аспектов: то, что представляется как «пространственная дифференциация», является следствием становления, эволюции, динамики единой холо-органики. Пространство и время оказываются сплетенными в неразложимое целое. Важным становится не вопрос: где и когда, а проблема соотношения постоянно возникающих и распадающихся организационных ассоциаций, ансамблей, их соотношений. Схематически их соотношение можно показать, как это сделал Х. Бригхтон [Brighton H., 2003] (рис. 1).
Может возникнуть вопрос, зачем говорить о холонах, если давно существует понятие системы как организации частей в целое. Вопрос в том, что системный подход основывается на жёстком разделении понятий «часть» и «целое» (эти слова образуют антиномию), в то время, как холон связывает их иначе: это одновременно часть и целое, что исключает возможность применения механистической методологии. Холон не функционирует как система, это не другой термин, обозначающий то, что обычно связывают с понятием системы, но он содержит в себе систему, которая ответственна за функцию. Но функция как таковая не существует сама по себе, она имеет смысл только в сочетании со всеми другими функциями. Система – это то, что в холоне может быть подвергнуто редукции, структурировано, эмпирически подтверждено, измерено, смоделировано и т. п. И если на уровне системного описания части (элементы) функционируют, то на уровне холархического описания основным моментом исследования выступает их гармонизация на уровне целого, воспроизводство паттерна при ведущей роли коммуникации. Холон – это система, погружённая в поле коммуникации. Образ системы конструируется в виде модели, холон же выявляется благодаря ощущению наличия устойчивого паттерна целого. Описание системы предполагает выделение частей, модулей, связанных с различными функциями, начиная с самых элементарных, а описание холона - коммуникативных связей между частями и с внешней средой, способа их склейки.


Рис. 1. Ключевые области пространства параметров. Пространство комбинации всех параметров может быть разделено на три области: область, порождающая структурный образ, область, порождающая случайный образ и область, порождающая смешанный образ. Во всех областях стабильность может варьировать [Brighton H., 2003].

Холоны нельзя рассматривать как феномены, связанные с выполнением какой-либо одной функции (такой подход реализуется в рамках эмпирико-аналитической парадигмы, как её назвал Э. Шварц [Schwarz, 2002]). Разделение на части, выполняющие какую-либо одну функцию (наивный функционализм), с последующей их формализацией, лежит в основе математического моделирования: часть-функция, как элементарная составляющая, хорошо формализуется и моделируется, однако в какой степени эти модели являются адекватными описываемым феноменам? Они пригодны только для описания инженерной продукции самой по себе, которая не является холоном (поскольку работа машины предполагает участие человека, система «человек - машина» уже не может быть подвергнута редукции: она содержит нередуцируемый компонент – человека-оператора, действующего, в отличие от машины, в информационно-коммуникативной среде: проявляется человеческий фактор). Имеется в виду человек не как биологическое существо, а как агент, действующий в поле коммуникации.
В рамках холистического видения Мир определяется как множество составляющих «часть-целое», каждая из которых содержит прошлое и будущее, связанные с настоящим, определённость и неопределённость, материальное и нематериальное … - множество качеств, свойств, отражающих холистический характер совместного поведения компонентов, которые не могут быть предсказаны заранее. При этом каждый холон отличается своей историей становления, в ходе которого устанавливается его паттерн: эволюционирует не материя, а связующий паттерн. Его история представляет собой этапы организации и дезорганизации, сжатия и растяжения, синхронизации и десинхронизации функции коммуникации. Поскольку холон объединяет в себе свойства части и целого, он не является ни частью, ни целым в полном смысле этих слов, это - нечто иное, маргинальное, то, что как раз и обеспечивает высокую степень адаптивности холархической среды. Можно предположить, что холон – это форма разрешения противоречия/конфликта между частью и целым: нет ни части, ни целого, как раз на всегда данных. Структура таких феноменов балансирует между хаосом и упорядоченностью, что обеспечивает их пластичность.
Холоны - это не какие-то отчётливые устойчивые объекты-тела (хотя телесное оформление в определённой степени имеет место), выделяемые в некоторой аморфной среде, это сама среда в полном своём объёме организована, так сказать, холонно, холархически: это сеть узлов и узелков организации, которая постоянно перестраивается. Холоны не существуют как абсолютно самостоятельные образования, они проявляются только в среде других холонов, как следствие взаимодействия между ними, это - нефизические объекты. Холон выделяется только в рамках контекста, как отличие от него, но он связан со многими контекстами: его форма изменчива. Речь идёт не о какой-то застывшей организации, а, скорее, о потоке организации – органо-динамике, - где нет повторений. Организация одновременно разрушается и воспроизводится путём захвата новых фрагментов среды. Внутри отдельных агентов непрерывно происходит борьба между стремлением «разбежаться», стать полностью независимым, и тенденцией к объединению. Представление о стабильно организованной среде должно смениться представлением о волнах организации, движущихся в среде, или, о среде, состоящей из свободных агентов, которая движется через изменчивое поле организации с разным организационным потенциалом (меняющейся функцией плотности вероятности появления организации). В результате возникает некий организационный ландшафт, определяющий потенциальную возможность и вариативность действий. В такой среде меняется концентрация (плотность) организации. Но что такое организация?
Слово «организация» происходит от греческого слова όργανον – «инструмент», в том числе инструмент познания): это инструмент, предназначенный для достижения некоторой цели. Организации без цели, определяющей направление движения, быть не может. Организация как-то связана с сочетанием структуры, функции и процесса, но не сводится к ним. В её основе лежит связующий паттерн, как его назвал Фр. Капра [Капра Фр., 2003]. Паттерн определяется по производимому им действию - как множество претерпевших организацию впечатлений, которые сочетаются в единый выразительный образ феномена. Понятно, что выявляемый паттерн подстилается тем паттерном организации, который содержится в самом явлении. Возможность выделения паттерна наблюдателем означает наличие различия как проявления нарушения симметрии. Его нельзя подвергнуть анализу и измерению: это информационный пакет, распределённый в объекте. Организация – это дух феномена, концептуально не сводимый аспект реальности, который нельзя описать в терминах механистического анализа по причине возникновения провалов в объяснении. Концентрация, сгущение организации означает остановку в развитии определённого фрагмента среды, ограничение разнообразия движения, сжатие, поскольку свободное движение противоречит организации, локализацию функций. Это и должно служить основой для разделения среды на холоны (внешне это выражается в изменении плотности, степени выраженности эмерджентности как проявлении паттерна). Но всё меняется. Следует говорить о движении волн организации в среде, о картах организации, сложившихся на данный момент, о степени эмерджентности среды, поскольку всё представляет собой непрерывное движение организации (как процесса), с одной стороны, с другой - дезорганизации. Думаю, что эмерджентность должна рассматриваться в терминах подстилающей её макромасштабной динамики, вытекающей из взаимодействия относительно простых компонентов – созидательного взаимодействия между частями и целым, а также целым, и порождением новых свойств, характеристик или режимов поведения, которые не могут быть известны или определены заранее, и для которых, даже после выявления организации, мы не можем создать адекватные модели, позволяющие всесторонне понять такие феномены. Как будет показано ниже, за организацию ответственна коммуникация.
Холонная органо-динамика отличается сложностью, неоднозначностью, отсутствием центрального управления. Это как раз и обеспечивает устойчивость целостных экзистенций, среди которых – абиотические, биотические, социальные, когнитивные... Целостность преобразует полученные сигналы в действие благодаря параллельно и одновременно действующим (и взаимодействующим) в ней каналам распространения возмущений. Происходит интерпретация (проектирование в пространство смыслов) воспринятых сигналов (сложнейший процесс, протекающий внутри холона, в основе которого оказывается не само событие как таковое, а отношение к нему). Это ведёт к изменению паттерна данного фрагмента среды, что как раз и позволяет выделить эту целостность в среде: меняясь, он становится заметным.
Для того, чтобы холоны, так сказать, «увидеть», потребовалось пробиться через «заслоны» жёстких и однозначных материальных структур редукционизма. Их выявление происходит благодаря эмердженции – проявлению целостности, возникающей вследствие самоорганизации на основе коммуникации. Эмерджентные качества, как спонтанное проявление целого, нельзя отобразить в координатах, предназначенных для отображения свойств составляющих, поскольку новые свойства – это иные качества, иная организация. Так, самостоятельное движение атомов и молекул на макро-уровне проявляется в виде температуры, направленного течения, вязкости, резкого возрастания переноса тепла в ячейках Бенара, действие отдельных нейронов мозга обусловливает возникновение сознания и т. п. – таких эффектов много. На социальном уровне – это возникновение социальных групп и социума в целом, находящихся в единстве с природной средой, что сопровождается формированием культуры - семантического проявления социо-природной органики. В архитектуре организация проявляется в виде уникальных архитектурных ансамблей, в музыке – в форме удивительных музыкальных произведений – мелодий, в которых отдельные ноты не воспринимаются, и т. п. Проявляются так называемые коллективные степени свободы, природа которых носит коммуникативный характер. На уровне целого его составляющие как бы исчезают, растворяются в нём, на первое место выходят отношения между ними, воспроизводящие паттерн организации. Большое значение приобретает структура среды, в которой протекает процесс: холон чувствует различия и реагирует на них. Целое обнаруживается благодаря ощущению присутствия целостности с иной, неожиданной формой организации, и это отражается на поведении реципиента.
Выявить движение целого из движения частей непросто. В самом общем плане, паттерн – это любая последовательность событий, любое размещение предметов, структура явления, которые можно воспринять, запомнить и распознать среди других последовательностей и размещений. Паттерн – это устойчивый образ связей, проявляющийся в системе «наблюдатель – воспринимаемое», это форма проявления информации, производимой реципиентом, отражение факта присутствия организации в данном фрагменте среды. При этом сам холон должен быть способным идентифицировать себя как целостность, индивидуальность и автономность, различать себя и среду, формировать границу: паттерн формируется в результате иттерационного процесса, отслеживания состояния, основанного на коллективных степенях свободы, которые холон выявляет постепенно. Для этого необходимо содержать в себе образ состояния, соответствующего оптимуму (возможно, для этого и служит паттерн как проявление аттрактора организации). В такой ситуации сам для себя он становится символом. Причём масс-энергетические потоки здесь играют второстепенную роль, основная роль принадлежит коммуникации (внутренней и внешней). В процессе становления, как эволюции коммуникативных режимов, в холонах и их сети физическая реализация оказывается как бы подвешенной в «связующем поле» коммуникации, что предполагает наличие её единой платформы – общего языка (как формы кодирования и декодирования информации), делающего коммуникацию эффективной, в сочетании с памятью, которая всегда ограничена. Общий язык – это не столько «общие слова», сколько близкий характер отношения к различным феноменам. Интерес в связи с этим представляет концепция холистического протоязыка, позволяющая связать доязыковую среду (если язык понимать так, как мы сейчас его понимаем) с языковой средой (такой язык не предполагает анализ и разделение целостного сообщения на слова (например, [Wray A, 1998])). Именно коммуникация обеспечивает рост когерентности, синхронизации без центрального управления и, соответственно, определяет вероятность образования холона. Она присутствует везде – на минеральном уровне, на биотическом (например, [Witzany G., 2006] и другие), не говоря уже об антропном.
Мы наблюдаем не столько сами холоны, сколько последовательности связанных с ними событий как следствия интерпретаций ими сигналов/сообщений, пытаясь по этим следам создать образ холона. Но выделяясь, холоны одновременно вступают во взаимодействия, не оставляя зазоров, в результате чего вся среда оказывается активной, действующей и, что особенно важно, когнитивной, интерпретирующей ситуацию: когнитивность – свойство целого. Это – холархия. При этом абсолютные, однозначно определяемые границы отсутствуют (не следует забывать, что граница принадлежит обеим граничащим сторонам), поэтому полная замкнутость достигнута быть не может в принципе, а переход на более высокий уровень делает границу внутренней. Вот и получается, что границы не столько разделяют холоны, сколько связывают их.
Холархизация среды. Она обусловлена движением среды в направлении возникновения и утверждения холонов как коммуникативных аттракторов. Следовательно, возникновение холонов – это тоже некий фазовый переход, связанный с появлением такой организации, которая демонстрирует присутствие внутреннего единства, интенции, целеустремлённости. Такой переход требует изменения паттерна как организации внутренних связей, разрушение которого ведёт к разрушению холона. Образование холона протекает в результате объединения агентов предыдущего уровня иерархии, а в случае возможности качественных скачков, каждый следующий уровень организации как бы прорастает из предыдущего и, таким образом, содержит в себе все этапы становления как движения через временно стабилизированные структуры. В результате мы имеем изохронно-диахронную структуру. Она присутствует в каждом из нас.
Основу холархизации среды составляет коммуникация: каждый фрагмент, способный воспринимать сигналы как целое, выделяя их из окружающего шума, и реагировать на них изменением своего состояния, выбранного из множества возможных вариантов, может рассматриваться как холон. Но сам холон организуется только при условии превышения плотностью коммуникации некоторого критического порога. Только агенты, обладающие способностью сочетаться («договариваться»), могут образовать холон. Вот почему в представление о холоне следует включать весь внутренний потенциал изменчивости и пластичности. Здесь сталкиваются консерватизм (конформизм), контекстная ограниченность, с одной стороны, и новаторство (информизм - способность меняться, порождая информацию), способность переходить от одного контекста к другому (что требует присутствия контекстно-зависимого языка) – с другой. Боюсь, что мы ещё не обладаем той методологией, тем понятийным аппаратом, которые позволили бы отобразить всю эту колоссальную сложность. Сегодня, например, мы уже говорим о контексте восприятия индивидуализированных объектов самой разной природы, хотя ещё вчера это показалось бы выраженным антропоморфизмом. Восприятие сигналов не может быть не контекстным, но контексты всегда разные: они определяют значение сигналов в той или иной ситуации. Но ведь индивидуализированные объекты разных уровней организации как раз и отличаются способностью воспринимать контекстно, как и языками коммуникации. На одном уровне оказывается достаточным обычный физический контакт, в котором «зажат» контекст, на другом – вторая сигнальная система, снимающая ограничения в плане горизонта контекста. Чем выше степень когнитивности системы, тем большим является потенциал расширения контекста восприятия. Это оказывается важным, поскольку агент, основывающий своё поведение на суженном контексте, способен реализовывать только локальные цели. Это агентоцентричная/(эгоцентричная) позиция, противостоящая холицентричной позиции. Такая позиция не позволяет агентам сформировать холон в виду отсутствия развитой коммуникации и, соответственно, преобладания локальных конфликтов: всё пространство действия агентов представляет собой фронт. Например, в человеческих группах резкое преобладание эгоцентризма/эгоизма ведёт к выдавливанию культуры как системы общих правил, лежащих в основе организации режимов поведения, как связующего паттерна: паттерн разрушается не столько снаружи, сколько изнутри. Расширение же контекста восприятия обеспечивает учёт и возможность достижения всё более общих целей, без чего целостность сформироваться не может в принципе (характерный тому пример - создание первых ирригационных систем в Месопотамии на заре аграрной цивилизации). Успех, таким образом, будет определяться соотношением между этими двумя противоположными позициями, что зависит от способности агентов меняться, их пластичности. Возникновение целого всегда сопровождается конфликтом между индивидуальностью симбионта и целым. Суть симбиоза как раз и состоит в том, что объединение в целое оказывается полезным для всех симбионтов, хотя изначально это неочевидно. При этом в любом агенте-симбионте целое присутствует только в той степени, в какой он сам интегрируется в целое.
Важным моментом выступает пространство внутренней свободы агента, которое, при его вхождении в целое, не должно сжиматься до такой степени, чтобы он утрачивал свою идентичность: отношение «внутреннее - внешнее» оказывается изменчивым, относительным. В холоне швы преобладают над фронтами. Адаптация агентов/симбионтов внутри холона как раз и предполагает расширение контекста и участие всех агентов в реализации общей цели без центрального управления: возрастает синхронность и дальние корреляции, за счёт чего достигается общая цель. Это показано на рис. 2: контексты показаны концентрическими окружностями, стрелки – действия отдельных агентов, реализующих индивидуальные цели в рамках того или иного контекста. «Масса» неупорядоченности при этом сокращается (показано серым цветом), а организация поведения агентов возрастает благодаря концентрации вероятностей на выделенном направлении.


Рис. 2. Действия агентов на основе разных контекстов – локального (непосредственное окружение), расширенного и широкого.

Дальнейшее движение на основе расширения контекстного восприятия предполагает вхождение в режим конструирования ниши с целью улучшения условий устойчивого функционирования и воспроизводства связующего паттерна. Поэтому я не могу согласиться с теми авторами, которые предполагают присутствие в холоне подчинённых элементов, так сказать, нижнего уровня, выступающих в качестве элементов физической реализации цели. Наоборот, собирание паттерна организации начинается именно на уровне наименьших составляющих, которые допускают огромное количество различных микросостояний. На этом – нижнем – уровне устойчивая организация отсутствует, благодаря чему происходит постоянное рождение и угасание процессов и режимов, идёт борьба параметров порядка, в результате которой один из режимов спонтанно отбирается.
Но почему следует отводить такое внимание коммуникации, что она проявляет? Думаю, что коммуникация предполагает присутствие когнитивности, которая, понятно, выражена в разной степени. Среда может быть когнитивной, не подозревая этого. Но когнитивность оказывает решающее влияние на характер поведения системы, которая получает возможность отбирать и закреплять определённые режимы поведения, что повышает её эффективность, и, думаю, это – распространённое явление в природе: вся Природа пропитана ею. Когнитивность предполагает некоторое, пусть даже очень смутное, «знание» структуры своего внутреннего пространства состояний, что ускоряет переход в режимы, согласованные с изменившимися условиями среды. Это требует тесного контакта со средой, связи с которой замкнуты и которая тоже активна: любое значимое изменение ведёт к порождению волны преобразований, возбуждает активность. Движителем выступает несогласованность, ресурсом – энергия (как возможность совершать работу). Так как несогласованность заложена в природе (полная согласованность недостижима в принципе), движение в направлении максимальной согласованности бесконечно.
Информационно-коммуникативная сущность холона. Выше мы пришли к выводу, что основную роль в формировании и проявлении холона играет коммуникация: именно она делает холон единством, устанавливая связь («понимание») между составляющими. Именно коммуникация поддерживает/воспроизводит организацию, что уменьшает значение механистического описания, исключающего информацию (как результат индивидуальной интерпретации). Можно предположить, что холоны возникают в том случае, если интенсивность коммуникации и адекватность/корректность восприятия сигналов преодолевают некоторый критический порог. Коммуникация – процесс информационный. Но что такое информация?
На сегодня это – один из наиболее распространённых терминов, который, однако, отличается очень широким смысловым диапазоном. Интересный обзор проблемы понимания слова «информация» содержится, например, в работе [Hofkirchner W., 1998]. Об информации мы говорим, когда сталкиваемся с неожиданным событием, требующим принятия решения. Информация возникает в результате выделения из среды сигнала и его интерпретации, что изменяет форму и динамику (морфодинамику) воспринявшего его фрагмента среды. Но это изменение не является произвольным, оно связывает внутренние устремления данного фрагмента среды с внешними условиями. Выделение из среды, индивидуализация предполагает присутствие некоторого смысла самого себя и цели. Вот почему информация не может быть исчислена и отображена в метрической форме, её область отражения – семантическое поле. Форму количественно можно оценить, например, с помощью энтропии, показателя анизометричности и т. п., но смысл такого изменения количественно оценить невозможно без учёта контекста. Тогда информация – это результат индивидуальной интерпретации сигнала в рамках некоторого контекста, что позволяет выявить смысл и внести коррективы в поведение. Этот смысл вырабатывается и оценивается самим, воспринимающим сигнал и претерпевающим (пере)организацию, фрагментом среды: именно смысл определяет направление бытия, задаёт цель. Действует некий стохастический режим особого рода (воспринимаемый как серия случайных событий), в котором некоторое действие производит выбор, выделяя из шума процесс, являющийся неслучайным в рамках данного контекста. Но это действие носит непредсказуемый характер. Информация – это спонтанное проявление порядка, связности, сопряжения со средой, она определяет форму феномена и её изменение. Это и позволяет нам говорить о семантическом поле (семантосфере): движение в физическом пространстве - это только, так сказать, визуализация движения в семантическом поле – пространстве значений и смыслов. И если физическое пространство непрерывно и предполагает метрику, то структура семантического поля формируется спонтанно и исключает метрику.
Информацию следует рассматривать как значимую неожиданность, некое значимое вновь выявленное различие: это то, что позволяет приобрести (в процессе становления) или изменить форму в соответствии с новыми условиями с целью выживания или повышения эффективности функционирования. Спонтанность как раз и связана с тем, что движение в семантическом пространстве мы воспринимаем через движение в физическом пространстве, пытаясь выявить его смысл. Вот почему любая (пере)организация предполагает производство информации в пределах той части среды, которая движется в направлении индивидуализации, вычленения путём выработки смысла. И именно по этой причине мы сегодня обращаемся к идее больших систем Пуанкаре, функции которых, в силу их сложности, содержат так называемые точки разрывов Пуанкаре как источники информации. Процесс производства информации является внутренним, скрытым, о нём мы судим по особенностям поведения объекта (внешнего проявления выработанной информации), которое, в свою очередь, воспринимается нами опять-таки с ограниченной точностью и интерпретируется с задержкой. Именно эта ограниченность точности восприятия и задержка, связанная с обработкой сигналов, ведёт к непреходящей несогласованности, что как раз и предполагает дальнейшее движение, снова требующее производства информации, поскольку информация упорядочивает энергию, перераспределяет её, концентрируя в направлении достижения цели.
Вернёмся к холонам. Суть холона состоит в гармонизации отношения «часть – целое», т. е. в поддержании сродства форм организации всех, входящих в его состав, составляющих как следствия их коадаптации в прошлом. При этом коадаптацию будем рассматривать как поиск общего основания коммуникации (языка как системы кодирования/декодирования), в сближении способов кодирования сигналов в форме динамических режимов. Это значит, что в рамках холона входящие в его состав агенты/áкторы используют всё более близкие формы обработки сигналов, а также коммуникации, что как раз и определяет величину взаимной информации и дальние корреляции, в то время, как межхолонная среда представляет собой коммуникативный раздел, через который связь оказывается ограниченной. Так достигается достаточный уровень согласованности и синхронности. Возможно, следует говорить о коммуникативных фронтах, поскольку ни один язык не способен адекватно отображать сигналы/сообщения другого языка. Не менее важным является и запаздывание реакции, связанное с обработкой сигналов в структуре систем: чем сложнее структура, тем дольше сигнал будет проходить через неё. Неадекватность и нелинейность реагирования создают и поддерживают потенциал развития как стремления максимизировать соответствие [Ковалёв, 2009]. Чем проще система, воспринимающая сигнал, чем она более линейна, так сказать, более непосредственна, тем ýже диапазон её реакций и более ограничены возможности порождения информации. С ростом сложности всё большее значение приобретает контекстность восприятия и наличие внутреннего отображения ситуации, что определяет адекватность поведения и возможности опережающего отражения. Адекватность понимается как такая интерпретация сигналов, которая позволяет холону оставаться целостным, тождественным самому себе, когда ошибки декодирования не превосходят критических значений. Это значит, что интерпретации входящих в состав холона симбионтов должны быть обоюдно успешными, поддерживающими целостность, максимально снижающими вероятность внутренних критических напряжений (конфликтов). Непростым вопросом остаётся коммуникация в сложных гетерогенных системах, так как это требует преодоления коммуникативных барьеров. Именно такая ситуация имеет место в географической среде.
В сложных áкторных сетях, лежащих в основе холонов, изменение каждого áктора, воспринявшего сигнал и изменившего своё состояние, тут же меняет условия существования других áкторов, что ведёт к изменению со временем состояния всей сети, а это снова сказывается на изменении условий существования áкторов: этот процесс бесконечен. Отмечу, что изменения могут быть разными, поскольку интенсивность связей различна, так как в их основе – индивидуальное отношение (как внутреннее описание, модель, семантическая линза) к тем или иным феноменам. Вообще говоря, каждый áктор вводит свою систему координат, отображая с её помощью действия других áкторов, выступающих в качестве среды. Проекции векторов этих действий как раз и будут искажаться в сравнении с вектором данного áктора.
Отношения между составляющими (агентами, áкторами, симбионтами) должны управляться некоторыми правилами, что предполагает наличие синтаксиса. Это обеспечивает формирование функциональных режимов из комбинаций согласованных элементарных действий/процессов (их можно рассматривать как пакеты процессов) и их последовательностей. Нарушение, деформирование этих правил ведёт к искажению смыслов, содержащихся в сигналах, к ошибкам и нарушению функциональных режимов. Получается нечто, вроде квазифрактальной структуры, охватывающей ряд масштабных уровней. И это действительно так: холон, так сказать, многослоен. Но в таком случае следует говорить о наличии у холона когнитивности: холон должен обладать свойствами распределённого мозга.
Холонная структура геосреды. Именно так сегодня видится то, что со времён Элизе Реклю называется географической средой. Как показывают наблюдения, для неё характерна холонная организация. По этой причине я нашёл необходимым ввести термин «геохолон». Приставка «гео-» указывает на то, что эта организация особая – географическая, самая сложная из существующих. В ней в сложнейший клубок отношений связываются самые разные формы существования – минеральные, биотические, социально-экономические, которые в геохолоне не разделяются. Но мы можем говорить об геохолонах разных уровней сложности – минеральных (абиотических), биотизированных, антропотизированных. Примерами первых могут быть флювиальная сеть, способная сохранять свой паттерн в достаточно широком диапазоне условий: она эволюционирует в направлении образования флювиального бассейна. На биотизированном уровне мы имеем большое разнообразие форм геохолонов – от элементарных биотизированных геокомплексов (сложные сочетания автотрофов, их консорций и индивидуальных сред), тессер, парцелл, биогеоценозов, вплоть до биогеомов и биосферы в целом. Здесь тоже движение происходит в направлении образования всё более ёмкого биобассейна. На антропотизированном уровне спектр ещё больше расширяется.
Несколько подробнее о природе геохолона. Как уже было показано [Ковалёв, 2009], то представление о географическом комплексе, которое считалось незыблемым на протяжении многих десятилетий, на самом деле отражало только внешнюю сторону отношений между телами, называвшимися (по не совсем понятной причине) геомассами. Всё это было достаточно тривиальным, такая трактовка комплекса ничего не давала в плане понимания глубинной структуры геосреды. На самом деле, комплекс представляет собой множество активных поверхностей и согласованных с ними элементарных процессов, которые, под действием геосистемы, «расходятся» по комплементарным функциям. Только активные поверхности имеют смысл. Образование кристаллов происходит на их поверхности, в водном потоке все события связаны с поверхностями, растение есть сложная организация поверхностей, то же мы имеем в животном мире, почва вместе со всеми её организмами – опять-таки организация активных поверхностей самой разной природы, производственный комплекс - тоже… Каждая активная поверхность может трактоваться как агент. В географической среде они имеют разную природу. Соответственно, возникает вопрос о том, как они объединяются в более сложные сочетания, становясь способными демонстрировать синергию и эмерджентность, каким путём протекает их координация и синхронизация, свидетельствующие о присутствии геохолонов разных уровней. Это возможно только в том случае, если на каждом иерархическом уровне, путём отбора, устанавливаются определённые правила действия, которые со временем всё больше учитывают необходимость когерентного, интегрального действия: когнитивная среда учится. Первоначально комплекс неупорядочен, это множество случайных сочетаний разнородных поверхностей и процессов, и с образом географической среды с её выраженной организованностью он не сочетается. Для того, чтобы стать таковым, он должен эволюционировать в направлении формирования некоторого упорядоченного режима, паттерн которого как раз и преобразует этот комплекс в более организованную сущность – геокомплекс. Так комплекс приобретает форму, обусловленную упорядочивающим действием того или иного геосистемного режима, основу которого составляет некий ключевой холистический процесс (например, плакорный, долинный, региональный, урбопроцесс и т. п. с интегрирующей ролью геопроцесса). На глобальном уровне ключевым процессом является геопроцесс, как понимает его автор [Ковалёв, 2009]. Его особенности как раз и определяют направленность действия. Отсюда вытекает и представление о геосистеме как организованном режиме (организованном пакете отобранных процессов), воспроизводящемся в пределах некоторой области геосреды (территория есть её проекция) на протяжении времени, существенно превосходящем характерное время одного его цикла. Поэтому и возникла идея связать локальный геосистемный режим и соответствующий комплекс в единый геохолон. Такое представление связывает в одно целое противоположно направленные процессы разупорядочения и самоорганизации, с одной стороны, диффузии (размывания структуры) и фрагментации – с другой: фрагментация есть следствие роста концентрации организации в рамках всё более ограниченного объёма, а диффузия – её рассредоточения. Геосреда находится в постоянном движении, это поток трансформаций, в котором некоторые области выглядят более организованными, а другие – менее. Можно говорить об организационном ландшафте среды (с точки зрения данного наблюдателя), в сознании которого формируется её карта/портрет. Устойчивость организации обеспечивается воспроизведением связующего паттерна (как его назвал Фр. Капра [Капра Фр., 2003]), степени его выраженности. Геохолоны проявляются благодаря своим паттернам, воспринимаемым путём ощущения организованности среды, её согласованности, гармонии. Когда имеет место «разрыв», несоответствие между формальной моделью системы и её поведением, что становится основанием для формирования новой модели, говорят об эмерджентности [I. Licata]). И только дальнейший анализ позволяет выделить некую систему как конструкт. Здесь связываются конкретные реализации и потенциальные возможности. Чтобы взаимодействовать, геохолоны должны контактировать, но в силу отсутствия чётких границ, они частично перекрывают друг друга, конкурируя за исходную среду (свободных агентов). Более того, при переходе на более высокий уровень рассмотрения, т. е. при расширении контекста, эти контактные области оказываются встроенными в холоны. Зоны конфликтов и швы всегда принадлежат всем конфликтующим сторонам: это всегда фронты, внешние на одном уровне рассмотрения, внутренние - на другом.
Фронты и швы в холонизированной геосреде. Фронт – это зона быстрого перехода из одного состояния в другое. Он одновременно и разделяет эти состояния, и связывает их, представляя собой множество переходных состояний. Именно во фронтальной зоне в наибольшей степени проявляется действие информационной машиныорганизации режимов, связанных с выделением, переработкой сигналов с целью оценки соотношения собственного состояния и состояния среды, их интерпретации и выбором действий (производством информации), определяющих характер поведения. Фронт действует как триггер. Речь идёт об особом режиме коммуникации, который в пределах фронтальной зоны отражает крайнюю степень напряжённости и несогласованности. Понятно, что функция информационной машины требует высокой степени неустойчивости, изменчивости - режима, который находится в противоречии с устойчивостью и, соответственно, должен воспроизводиться в ограниченной части фронтирующих сред – в их периферийных частях в периоды обострения отношений между ними. Это – зона контакта. Здесь существенно возрастает площадь и разнообразие активных поверхностей, сложность морфологии. Результатом действия фронта является шов. Фронт, как и шовная зона, связывает периферии контактирующих сред, но, в отличие от шовных зон – наиболее стабильных образований, - фронтальные зоны представляют собой участки, в пределах которых наблюдается выраженный конфликт. Примерами фронтальных зон является кора выветривания, которая в процессе становления проходит стадию жёсткого конфликта контактирующих сред и, в конце концов, стабилизируется в форме шовной зоны, процессы эрозии и карстования, зона продвижения термокарста, замерзания и оттаивания, и т. п. Развитие биотического сообщества существенно изменяет характеристики не только коры выветривания, но и атмосферы фитослоя: здесь мы будем наблюдать сложное сочетание фронтов и швов. Экотон также является швом. В мире разговорных языков швами являются так называемые пиджины (суржики). Существенно меняет ситуацию производственная активность человека, которая ведёт к резкому увеличению площади фронтов с их конфликтами. Прекрасные примеры антропогенных фронтов – карьер и шахта. Фронт порождает шовную зону, выполняющую буферную функцию.
Понимание фронта как одновременно разделяющего и связующего звена, находит интересное решение в рамках холистического представления: на уровне конкурентного взаимодействия фронт разделяет холоны, входя в состав каждого из них, на более высоком уровне иерархии он объединяет их, связывая в холон более высокого ранга, становясь зоной преобразования. Но ещё более важным является то, что в пределах фронта динамика создаёт множество состояний, которые в устойчивых режимах отсутствуют: это похоже на банк состояний. Противостояние переходит в синтез, формируя более организованное состояние на основе согласования входящих в него симбионтов, их симбиоза. Её основное положение можно свести к следующему: на первый взгляд разнородная среда на самом деле оказывается квазиорганизмом, в котором сложно сочетаются комплементарные части. В процессе становления, конкурирующие между собой составляющие «договариваются» друг с другом, образуя сложное устойчивое сочетание. Проходя через кризисы, конфликты и их разрешение, такие организмические образования с нечёткими границами входят друг с другом в коммуникативные отношения, формируя динамичную и относительно устойчивую среду со «слоями» организации разных форм и масштабов. Развитие различных форм симбиотической коммуникации требует от симбионтов проявления разных форм поведения, что делает целое сложным, неоднозначно реагирующим на внешние вызовы (возмущения): устроенная таким образом среда приобретает активность и целеустремлённость, становясь когнитивной. Она оказывается способной формировать свои принципы функционирования и динамики, навязывая их действующим в ней агентам. Важным является то, что эти принципы вырабатываются всей сетью áкторов.
Нечто подобное мы обнаруживаем в геосреде. Здесь сложно взаимодействующие континентальные и океанические бассейны связаны материковым склоном и шельфом, горные и равнинные области в пределах континентов, долины и водораздельные массивы вместе образуют бассейновые структуры, непрерывно меняющиеся русла и поймы, урбобассейны и агробассейны, объединяемые едиными региональными бассейнами, лесные и степные массивы в лесостепях и саваннах, как и множество других. В процессе становления они становились комплементарными и сегодня формируют единый организм Геомира. Во всех случаях мы обнаруживаем, что противостояние, конкуренция, конфликтность на одном этапе переходят в свою противоположность – комплементарность, сродство – на следующем этапе. То, что служит границей на одном уровне, оказывается внутри геохолона более высокого порядка. Фронт - это механизм сшивания.
Ландшафт и рельеф как результат холистического видения дневной поверхности. Ещё одним феноменом с ярко выраженными холистическими свойствами является ландшафт. После того, как Л.С. Берг в 1913 году (думаю, под давлением механицизма и материализма) грубо трансформировал смысл этого слова, заложенный в эпоху Ренессанса, ландшафт (в СССР и странах соц. лагеря) стали рассматривать как редуцируемую и разложимую на составляющие материальную сущность – вещь, с которой можно производить операции. На протяжении многих лет эта позиция жёстко импринтировалась в сознание географов, прежде всего, в СССР и политически зависимых от него странах. При этом сам феномен ландшафта, как портрет местности, её лицо, единый образ, содержащий в себе паттерн, как бы перестал существовать и быть предметом рассмотрения географов, хотя до этого это было понятное всем явление – вид местности. Возникло два непересекающихся дискурса. В 1991 году в работе [Ковалёв, 1991] я дал определение ландшафта как организации рисунка дневной поверхности. Понятно, что рисунок представляет собой целостность, с которой мы связываем некий смысл, выражающий завершённую композицию. Воспринимая этот рисунок, его организацию, реципиент формирует своё видение местности (в общем случае - обстановки) и строит своё поведение: рисунок местности (как ландшафтообразующего пространства дневной поверхности), как целостность, приобретает для него значение, которое может иметь разные оттенки, в том числе прагматический. Следовательно, ландшафт имеет непосредственное отношение к феноменам с выраженной информационной природой. Но для этого поверхность должна быть разнородной, а фрагменты должны сочетаться между собой неслучайным образом. Именно это позволяет реципиенту связать эту организованность с неким смыслом, имеющим для него значение. Это значит, что ландшафт – это, прежде всего, семантическая сущность. Но таких ландшафтов может быть много, их основой могут быть местности разных масштабных уровней – микро-, мезо- макро-. Они могут сложно сочетаться между собой, отражая сложную динамику тех режимов, которые ответственны за возникшую структуру видимой (ощущаемой, воспринимаемой) поверхности. Организацию, которая присутствует на онтологическом уровне, я связываю с понятием «онтоландшафт». Он является отражением организации геосистемного режима, геохолона в целом. Это геосистемная динамика, образно говоря, принтирует рисунок на дневной поверхности. Ландшафт же есть тот целостный образ местности, который формируется в сознании реципиента на основе организации различий, выявляемых им в её структуре [Ковалёв, 2009]. При этом, выделяемые нами местности могут сложно соотносится между собой: соседствовать, быть включёнными в другую местность или охватывать несколько местностей меньшего размера, что явно отражает холистический характер структуры дневной поверхности. С этой точке зрения, ландшафт не является палимпсестом, такими качествами обладает дневная поверхность.
В более общем случае (сейчас этот термин используют очень широко – в политике, экономике, культуре, говорят о семантическом и языковом ландшафте, ландшафте знаний…) ландшафт можно трактовать как интегральный образ, портрет обстановки, паттерн среды, определяющей потенциальные возможности развёртывания бытия. Это значит, что его природу составляет наше отношение к тому или иному контексту. В таком случае, ландшафт представляет собой некий образ-композицию тех бытийных условий, в которых субъект реализует своё бытие. Ту или иную обстановку мы узнаём в лицо, если мы уже сталкивались с чем-то подобным, незнакомые обстановки, порой, ставят нас в тупик, требуют переорганизации наших представлений – всего когнитивного ландшафта. Это позволяет говорить о ландшафте пространства возможностей, как мы его себе представляем. Такое представление всегда индивидуально, хотя и несёт отпечаток той культуры, в которой каждый реципиент сформировался. Этот образ явно холистичен и определяется контекстом, он неразложим на составляющие, и в нём нельзя выделить внутреннюю (связанную с самим реципиентом) и внешнюю составляющие. Всё то, что в ландшафтной экологии связывают с ландшафтной метрикой, на самом деле представляет собой метрику физиографическую (patch metric, patch dynamic metric).
То же можно сказать о рельефе как организации поля высот. Здесь также присутствует местность - рельефообразующее пространство поверхности, характеризующееся законченной композицией. Есть и по-разному воспринимаемый разными субъектами онторельеф [Ковалёв, 2009]. Как и ландшафт, рельеф нельзя разложить на составляющие, поэтому термин «формы рельефа» некорректен: можно говорить только о формах поверхности. Тот или иной ландшафт или рельеф подтверждают себя только через отношение с контекстом, без которого никакой ландшафт выделить просто нельзя. Например, горный ландшафт/рельеф имеет смысл только потому, что есть фрагменты дневной поверхности, позволяющие выработать представление о равнинном ландшафте/рельефе, городской ландшафт приобретает смысл только потому, что есть поверхности с характерными чертами сельского ландшафта и т. п. – примеры можно продолжать.
Выводы. Завершая этот обзор, отмечу некоторые основные моменты. Во-первых, география, как научная дисциплина, не может не учитывать те тенденции, которые возникают в научной сфере в целом. Это касается и холистического видения, которое, в рамках географии, привело к понятию геохолона и к холистической географии. Однако такое видение сразу ставит вопрос о правомочности деления географии на те разделы, к которым все так привыкли. Если Геомир сформирован геохолонами, значит в образах, выражающих его, нет места разным географиям – физической, социально-экономической, социальной и массе других, которые так активно вводились в последние десятилетия с целью всего только выделиться. Понятно, что всё это разделение имеет искусственный характер и не имеет ничего общего со структурой географии как научного направления. Да и основания для их выделения были разные. Но для выделения физической географии основания имеются – это рассмотрение Геомира с позиции физики с её жёсткими законами природы. Ведущими становятся совершенно иные аспекты, о которых раньше географы даже не подозревали, в том числе семиотический, коммуникативный и т. п. Если раньше можно было говорить о физической, системной, информационной (в традиционном понимании информации) и некоторых других платформах, то теперь мы можем говорить о географии холистической, в основу которой составляет понятие о геохолоне. География становится наукой о геохолонах. К тому же такое видение исключает выделение пространственного и временного аспектов. Все эти «срезы», проекции географии находятся в отношении дополнения друг к другу.
Не менее важные моменты касаются и таких феноменов, как ландшафт и рельеф. Становится очевидным, что и то, и другое – эффекты холистического восприятия сложно устроенной дневной поверхности. И ландшафт, и рельеф – образы, исключающие разложение на части и математическое описание, основанное на формализации частей. Поэтому как бы ни красиво и привлекательно выглядели работы по «математическому моделированию ландшафта/рельефа» (например, [Викторов А.С., 2006]), к ландшафту и рельефу они отношения не имеют, но имеют отношение к физиографии, морфологии и морфодинамике поверхности. Так, в криминалистике, чтобы подобрать необходимое лицо, используют части – нос, глаза, подбородок и т. п., пока модель не станет напоминать тот связующий паттерн, который сохранился в памяти свидетеля или пострадавшего. Это – образ лицевой поверхности головы человека с его особыми чертами, индивидуальным сочетанием частей. Эти части, в свою очередь, также могут быть разложены на части и подвергнуты морфологическому анализу, смоделированы, но связующий паттерн на части не раскладывается, представляя собой единое целое.

Литература:
  1. Ковалёв А.П. Ландшафт сам по себе и для человека. – Харьков: Бурун-книга, 2009 . – 927 с.
  2. Smuts, J. Ch. Holism and evolution, Macmillan and co. LIMITEED, 1926. - 368 p.
  3. Brighton H. Simplicity as a driving force in linguistic evolution. A thesis submitted in fulfillment of requirements for the degree of Doctor of Philosophy to Dept of Linguistics, University of Edinburgh, 2003. – 224 p. –
  4. http://www3.isrl.illinois.edu/~junwang4/langev/localcopy/pdf/brighton03phdthesis.pdf
  5. Капра Ф. Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем: пер. с англ. - Киев: "София"; М.: ИД "София", 2003. - 336 с.
  6. Schwarz, E. (2002b). Can real life complex systems be interpreted with the usual dualist physicalist epistemology – Or is a holistic approach necessary? Paper presented at the fifth European Systems Science Congress, Heraklion, Crete, Oct. 16-19 2002. Retrieved Dec. 21, 2003 from - http://www.afscet.asso.fr/resSystemica/Crete02/SchwarzA.pdf
  7. Wray, A. (1998). Protolanguage as a holistic system for social interaction. Language and Communication, 18, 47–67. - http://www.cardiff.ac.uk/encap/resources/wraylcprotolang.pdf
  8. Hofkirchner W. Towards a Unified Theory of Information // The Merging of Second-Order Cybernetics and Semiotics into a Single and Comprehensive Information Science / In: 15e Congres International de Cybernetique, Namur 1998, Namur 1999, 175-180.
  9. Licata I. PHYSICS OF EMERGENCE AND ORGANIZATION © World Scientific Publishing Co. Pte. Ltd. http://www.worldscibooks.com/physics/6692.html
  10. Ковалёв А.П. Теоретическая география: цели, проблемы, структура / Современные направления географических исследований. Тем. Сборник научных трудов (к 100-летию кафедры географии). — Харьков: Изд-во ХГУ, 1991. — С. 56-66.
  11. Викторов А.С. Основные проблемы математической морфологии ландшафта. – М: Наука, 2006. – 256 с.
  12. Witzany G. Plant Communication from Biosemiotic Perspective Differences in Abiotic and Biotic Signal Perception Determine Content Arrangement of Response Behavior. Context Determines Meaning of Meta-, Inter- and Intraorganismic Plant Signaling. Plant Signal Behav. 2006, Jul-Aug; 1(4): 169–178. http://www.landesbioscience.com/journals/psb/abstract.php?id=3163


Ключевые слова: холон, геохолон, геосистема, коммуникация, связующий паттерн, ландшафт.
Ключові слова: холон, геохолон, геосистема, комунікація, зв’язувальний патерн, ландшафт
Keywords: holon, geoholon, geosystem, communication, connecting pattern, landscape

4 коментарі:

  1. Галина Алексеевна21 грудня 2011 р. о 10:56

    Я посмею высказать свои мысли по поводу этой серии статей, поскольку архитектура и градостроительство занимаются очень схожими проблемами и градостроители сотрудничают в проектах с географами. Очень ценные и интересные идеи о холистической географии, а главное своевременные. Целостный, единый мир разделен в науках искусственно на экономическую географию, культурную географию, физическую географию и т.д. Поэтому так ценны попытки объединить этот мир в единую целокупность и заложить основы нового подхода в географии.
    Желаю успехов и творческого вдохновения на этом нелегком пути.

    ВідповістиВидалити
  2. Мне очень приятно, что к обсуждению такой сложной проблеме, как холизм в географии, присоединились архитекторы, опередив географов. Но дело в том, что мы все живём, прежде всего, в геосреде, именно она является для нас общей, независимо от того, пребываем мы в сельской местности, в городе или путешествуем по просторам Антарктиды: Земля – наш общий дом. А архитектура, с моей точки зрения, это ветвь прикладной географии, если, конечно, под архитектурой понимать организацию жизненного пространства. Именно благодаря стоящим проектам, архитектурная среда становится жизнеподдерживающей, а чём так часто забывают. Галина Алексеевна, большое спасибо за поддержку моего мнения.

    ВідповістиВидалити
  3. "самом общем плане, холон видится как опознаваемая/узнаваемая часть среды со всеми качествами, в том числе своей эстетичностью, сакральностью и пр., которые представляют для нас ценность"

    Хіба ж це не є ландшафтом у розумінні Гродзинського М.Д.?

    ВідповістиВидалити
    Відповіді
    1. Тут йдеться про холон, а не про ландшафт.

      По сторінках книги М.Д. Гродзинського «Пізнання ландшафту: місце і простір»
      http://www.geography.pp.ua/2011/06/blog-post_12.html

      Видалити