27 липня 2011 р.

Где начинается и где заканчивается география?


Введение. География как дисциплина, связанная с описанием природы земной поверхности, подошла к началу ХХІ-го столетия в несколько растерявшемся состоянии. Сегодня она состоит из огромного количества направлений, исследующих множество разнообразных процессов, которые, однако, не имеют отношения к географии. Эти псевдогеографии размывают географию. Но, как это ни странно, нет ни общей, ни теоретической географии, что уж никак не свидетельствует о её развитости. Возникает вопрос: почему одно из наиболее древних научных направлений с, казалось бы, ясным и хорошо выраженным полем исследования, на сегодня выглядит так, будто оно только начинает свой путь? И этот вопрос совсем не надуманный, он требует анализа, так сказать, изнутри. Есть все основания предполагать, что сегодня география оказалась в точке бифуркации. Наблюдается переход от традиционной описательной географии, пусть даже с некоторыми элементами теоретизирования и моделирования, к новой географии сложного Геомира (Geography of complexity Geoworld). Этой публикацией я хочу начать дискуссию по поставленному вопросу.

Изложение материала. География имеет дело с частью Мира, которую резонно назвать Геомиром. Это слово содержит в себе больше чёткости, нежели «географическая среда»: среда – это нечто неупорядоченное, что только может стать (а может и не стать) упорядоченным, но и то, и другое мы выделяем, исходя из некоторого чувства, подсказывающего нам, что мы имеем дело с частью Мира, которая характеризуется географическим качеством. Это качество я связываю с особой - географическойорганизацией (от франц. «organisation» и позднелат. «organizo» – сообщаю стройный вид, устраиваю). Но что это означает: «географическое качество», «географическая организация»? Это важно понять, поскольку это определяет критерии географичности. Таковыми, с точки зрения автора, являются сложность в сочетании с комплексностью, гетерогенность, динамичность, относительная автономность, гетерархичность, полимасштабность, связность, спонтанность в сочетании со способностью производить информацию, формировать особую среду – нишу реализации как изменённую среду и т. п. но, главное – целостность. Причём всё это должно проявляться в ограниченной части земного пространства, прилегающей к дневной поверхности. Это «приземлённая» географическая индивидуальность, действующая в некоторой области земного пространства-времени, которую назовём глобальным геобассейном. Это не просто некий четырёхмерный объём пространства-времени, это – часть более простой земной среды, изменённая предыдущим действием геосистемы. Кроме того, необходимо обсудить вопрос о существовании, своего рода, географических индивидуальностей наименьшего пространственно-временного масштаба – «кирпичиков» со своими геобассейнами. Из них могут формироваться более крупные сочетания с подобными же – географическими - свойствами, связанные паттерном, определяющим особенности их режима и структуры.
Что исследует география? Ответить на вопрос означает понять, где начинается и где заканчивается география. Несомненно, на этот счёт могут быть разные точки зрения. Я не буду их комментировать, а сразу рассмотрю свою версию. Как известно, А. Кестлером было введено понятие «холон» для обозначения фрагмента Мира, обладающего свойством части/целого – любой целостности, которая является частью другого целого (например, [1]). Это компонент с эффектом “Janus face” (Янус-эффект), одна сторона которого «смотрит «вниз»» и действует как автономная система, определяя условия движения для нижележащих компонентов, а другая - «смотрит «вверх»» и служит частью холона более высокого уровня. Нам известно, что Геомир как раз и состоит из таких образований, следовательно, он может быть представлен как некоторая организация, основу которой составляют геохолоны разных масштабов и сложности. Это индивидуализированные части (субъекты с разной степенью проявления когнитивности) Геомира и именно с ними следует связывать все свойства, которые позволяют рассматривать их как индивидуальности. Важно то, что такие образования должны вести себя как целостности. Они должны не только иметь возможность воспринимать сигналы/воздействия извне и реагировать на них изменением своего состояния, но и претерпевать самоорганизацию (речь идёт о наличии механизма выбора параметра порядка), а также обладать возможностью построения образа среды и механизмами её изменения. Вопрос в том, что действие любого режима геосистемы изменяет ту локальную среду, в которой он действует, что с некоторой задержкой сказывается на изменении самого режима. Режим можно рассматривать как поток организации, движущийся в изменчивой среде, меняя её, что делает поведение системы нелинейным: режим уменьшает агрессивную неупорядоченность (конечно, относительную) среды, «окультуривая» её. Это ведёт к отбору функциональных режимов, совокупность которых обеспечивает их большую согласованность с вовлечённой в движение средой (контекстом действия), вплоть до того, что режим и часть направленно преобразованной среды уже могут рассматриваться как целостность. При этом среды как таковой в готовом виде не существует, она как бы создаётся геосистемой. Вот эту целостность и будем рассматривать как геохолон, в котором действие режима замыкается через преобразованную часть среды. И если раньше преобладала точка зрения, что функционирование системы ведёт к деградации среды (росту энтропии), то в последнее время всё чаще говорят о преобразовании среды в направлении улучшения её качества. Такой подход известен как теория конструирования ниш (например, [2]). Независимо от уровня своей организации – косной, биотизированной или антропотизированной, геохолон включает функциональный режим и ту часть «внешней» среды, которую удаётся изменить, преобразовав её в среду «внутреннюю», и вовлечь в режим функционирования. Но это, прежде всего, организация отношений, пакет отношений, сеть отношений плюс уникальные ресурсы и режимы их использования. Границы геохолона определяются областью, в пределах которой данная форма организации может поддерживать себя при данной плотности и доступности ресурсов. Геохолон становится проактивной сущностью, формирующей среду для улучшения своего жизнеподдержания. Причём создание специфической среды – процесс когнитивный. Но это значит, что геохолон должен быть в некоторой степени операционно-замкнутым и самодостаточным образованием, располагающим режимами внутреннего согласования. Важнейшей составляющей является наличие когнитивного уровня, на котором производится обработка сигналов с целью оценки ситуации и производства информации как направленной адаптации к ней. Его основу составляют семиозис. Ещё в начале ХХ столетия немецкий зоолог Я. Фон Икскюль ввёл понятие Умвелта (Umwelt) как индивидуальной, субъективной операционной знаковой модели, символического образа среды, семиотической ниши, на основании которой организм строит своё поведение. Речь идёт об организации внутреннего семиотического пространства. Это имеет место на всех уровнях организации, но становится более выраженным в направлении к системам, включающим человека.
Введя геохолон как обобщённый образ географической сущности, мы начинаем понимать, с чего начинается география. На разных уровнях организации это будут геохолоны, внешне проявляющиеся, например, в форме речной долины со своим флювиальным бассейном, биогеоценоза (состоящего также из геохолонов разных масштабов – экоидов, тессер, парцелл) со своим биобассейном, фермы и иные формы агрохозяйств с агробассейнами, села, города (с урбобассейнами)…: всё это примеры организаций режимов и их локальных сред. Причём происходит не только воспроизводство режима, но и условий, которые обеспечивают его более устойчивое воспроизводство. Любой геохолон подвижен, меняются его размеры, форма, структура, а значимые изменения ведут к переходу в новое качество. Объединяющим началом любого геохолона является тот же самый связующий паттерн, некая организация, ответственная за эмерджентные качества – то, что связывает части в целостность. Возможно, в природе происходит конкуренция организаций как связующих паттернов в плане их эффективности, способности воспроизводить структуру и режим в достаточно широком диапазоне условий. Всё это говорит о том, что геохолон не сводим к тем процессам, которые в нём сочетаются, что это – сущность, не сводимая к другим сущностям, обладающая эмерджентным поведением и, возможно, интенцией, направленной на достижение некоторого идеального состояния.
Геохолоны – это морфофункциональные аттракторы, отличающиеся своими параметрами и параметрами своих локальных сред. Но они не существуют, так сказать, в единственном числе: мы имеем дело с популяциями геохолонов (как организационных форм) с общей зависимостью от условий среды и близкой природой, которые определяются параметрами их предыдущих состояний. Критические изменения условий среды ведёт не к адаптации, а к полной смене функциональных режимов, т. е, к замене всей популяции с данной организацией новой. Примерами могут быть популяция флювиальных систем, биогеоценозов, агрохозяйств, городов, регионов и т. п., которые формируют серии соответствующих геохолонов, находящихся на разных стадиях развития. Так, флювиация формирует свою функциональную – флювиальную - сеть и локальную среду в виде форм, созданных ею (от небольших рытвин до оврагов, балок и долин) и флювиального бассейна (вместе - это флювиохолон); сообщества живых организмов формируют почву и микроклимат (в рамках биотизированного геобассейна), сочетающиеся в биохолон; человеческие сообщества – культуру (в широком смысле слова) в рамках антропотизированного геобассейна, формируя антропохолон. Имеет место коэволюция режима и локальной среды, что и составляет суть геохолона. Близкие по своему масштабу и уровню организации геохолоны, конкурируют, стремясь расширить область своего действия, что требует наличия пространственного контакта между ними. Некоторые достигают зрелой стадии, другие – нет, так что о строгом соподчинении говорить не приходится: есть поток взаимодействующих структур и всё зависит от устойчивости структуры, её потенциала, способности воспроизводить в некотором диапазоне условий свой связующий паттерн и поддерживать организацию своей локальной среды.
Не стоит думать, что геохолоны будут демонстрировать чётко выраженные структуру и распределение по масштабным уровням, скорее, следует говорить о том, что в некоторых пространственно-временных интервалах будет наблюдаться сгущение плотности вероятности выявления/различения тех или иных эмерджентных свойств и их сочетаний, позволяющих отнести их к геохолонам. Но это как раз и позволяет нам говорить об иерархии (без чёткого разделения на уровни). Причём они будут демонстрировать достаточно сложную топологию – накладываться, встраиваться, разделяться фронтами взаимодействия или постепенными переходами и т. п. Но должен существовать некий уровень, на котором происходит самосборка элементарных геохолонов (комплекс). Затем они организуются путём взаимодействия (на нижнем уровне - локального), и только благодаря взаимодействию начинают проявлять себя. Значит, на более высоком уровне мы будем иметь образования, возникающие на основе констелляций, что не предполагает наличие чёткой структуры. Мы имеем следующей образ: геохолоны в геохолонах в геохолонах… - то, что получило название «холархии» (holarchy), причём картина оказывается достаточно изменчивой и запутанной. Поэтому важнейшим вопросом является то, как геохолоны формируются, как соотносятся и взаимодействуют друг с другом и как они могут быть выявлены.
Решение этих вопросов требует рассмотрения соотношения между комплексностью и сложностью. В географии давно пользуются термином «геокомплекс», представляя его как простое сочетание компонентов, геомасс. Но такое понимание ничего не даёт, поскольку все эти геомассы сами по себе инертны. Автором предложено рассматривать геокомплекс как сочетание активных поверхностей [3] и, соответственно, связанных с ними процессов. Тогда комплекс – это множество активных поверхностей самой разной природы с сопутствующими процессами, которые изначально могут носить случайный характер, но со временем, под действием организующего паттерна, начинают демонстрировать упорядоченность, как это, например, имеет место в речной долине, в биогеоценозе или в производственной сфере. Итак, комплексность - это множество активных составляющих (квазиагентностей – активная поверхность + процесс), которые нельзя рассматривать дискретно по причине наличия взаимодействий между ними. Они образуют нижний - квазигеографический уровень активности, над которым происходит сборка элементарных геохолонов, способных выходить на собственные параметры порядка. На этом уровне есть только активность, носящая случайный характер, а далее квазиагентности вступают в отношения, ведущие к образованию макропроцессов всё большего масштаба, организуемых паттернами: в основе – стохастика, неорганизованная сложность, комплексность, вверху – связующий паттерн (как его назвал Фр. Капра [4]), организованная сложность. На уровне квазиагентностей производится информация, на уровне геохолонов происходит выход на параметры порядка всё более высокого уровня, что отражается на характере квазиагентностей. Квазиагентности догеографического уровня выступают в качестве элементов аппаратурной реализации информационной машины геохолона: чем они разнообразнее, тем сложнее и тем большим внутренним разнообразием отличается геохолон. Кроме того, они движутся вдоль «оси масс», т. е. растут, демонстрируя способность к экспансии, и это определяется потенциалами их паттернов. Геохолоны первого уровня – короткоживущие и наименее устойчивые, эфемерные, но с ростом масштаба их устойчивость возрастает. Геохолоны можно рассматривать как конкретные режимы геосистемы в сочетании с поддерживающей их аппаратурной реализаций и программой действия. Понятно, что они взаимодействуют между собой. Общая цель – поддержание, воспроизводство связующего паттерна, обеспечивающего связь между структурой и процессом. Начиная с первых геохолонов и выше, происходит нарастание сложности, что требует рассмотрения этого феномена.
Феномен сложности. Обычно стараются избегать определения сложности. Как и в случае организации, её очень трудно определить. Но сразу возникает вопрос: почему «трудно определить»? Ведь, если мы не можем более-менее чётко определиться с понятием, то его нельзя и использовать, ведь мы определяем невидимое. А дело в том, что, описывая Геомир, мы выводим сложность на первое место: Геомир сложен! В решении этого вопроса будем исходить из того, что сложность следует рассматривать только в сочетании с простотой. Ф. Гейлигхен (и не только он) определяет сложность как комбинацию различений и связей между ними [5]. Считается, что сложность как бы рождается, поднимается из простоты, из тех простых правил взаимодействия, которые её – сложность - подстилают. Это значит, что сложность относительна, а раз так, необходимо учитывать того (некоторого обобщённого субъекта), кто непосредственно воспринимает и оценивает данный объект как простой или сложный. Значит, необходимо говорить о сложности, так сказать, объективной (онтологической) и субъективной. В первом случае речь идёт о сложности объекта самого по себе, в том числе его способности строить внутренние образы самого себя вплоть до саморефлексии, самореференции и опережающего отражения, во втором – о способности реципиента описывать поведение выделенного объекта как системы с целью её моделирования и прогнозирования. Здесь речь идёт уже об отношении сложности объекта и реципиента с его семантическим пространством, позволяющим или не позволяющим производить описание объекта: сложность относительна. Структура и организация семантического пространства сродни, использую технический термин, аппаратной функции, но она куда более сложная – семиотическая - и изменчивая. Наконец, можно говорить и о сложной когнитивной ситуации, когда рассмотрению подлежит поведение системы «объект - субъект» с различными вариантами следствий. Однако проблема заключается в том, что мы принципиально не можем знать реальную природу ни объекта, ни самого себя как реципиента, ни, тем более, другого реципиента, поскольку мы в любом случае исходим только из наших представлений – тех образов, которые мы ставим в соответствие тому или иному объекту (в том числе себе). Почему это так и зачем Природе сложность?
Мы привыкли к тому, что классическое научное описание исследуемых объектов предполагает их отображение в координатах массы, энергии и траекторий с помощью дифференциальных и интегральных уравнений. Но уже Анри Пуанкаре вскрыл проблему сложности и невозможности однозначного описания в случае перехода к взаимодействию многих тел и неоднозначной реакции объектов на воздействия (в географии мы имеем дело с ещё более сложным случаем - гетерогенностью). Он ввёл понятие «большой системы», получившей впоследствии его имя: это такая система, которая не может быть проинтегрирована в силу наличия точек разрывов Пуанкаре. Как оказалось, большинство систем именно такими и являются. Именно этот факт делает Мир сложным, а физическое описание – слишком упрощённым и явно недостаточным. Во-первых, наличие разрывов Пуанкаре говорит о том, что система становится, так сказать, информационной, неоднозначно реагирующей на внешние воздействия, во-вторых, в таких системах, благодаря резонансам между степенями свободы могут порождаться макропроцессы. Вот почему уровень физического описания в географии, который мы связываем с физической географией, является, так сказать, поверхностным. Гораздо более сложным и интересным следует считать уровень информационно-коммуникативного описания – той части взаимодействий, с которой связано производство информации как некоторого смысла, значения того или иного действия в плохо структурированной среде (условиях), которую каждый раз надо структурировать для себя. Но всё дело в том, что мы живём именно в таком Мире – информационно-коммуникативном, и дело имеем не с какими-то объектами с неизменными границами и свойствами, а, скорее, с субъектами, которым также свойственно восприятие сигналов, их обработка и производство информации в виде актов поведения. Это означает, что они также располагают системами отображения, которые предполагают наличие языков. Речь идёт о геолингвистике и геосемиотике.
Почему имеет место неоднозначность реагирования? Всё зависит от того, чем располагает система для восприятия внешнего сигнала-воздействия, который сам по себе таковым не является, его ещё необходимо сделать таковым, выбрав из его спектра то, что может быть важным. Это требует, чтобы часть системы постоянно находилась в активном состоянии с достаточно широким спектром активности (детерминированный хаос). В системе должен присутствовать генератор активности, обусловленный, например, внутренней несогласованностью. Поэтому воздействие воспринимается не локально и не непосредственно, а через возмущённую поверхность системы. Далее, сигнал (воздействие) должен быть переведен (декодирован) на внутренний язык системы, понятный для неё. Наконец, должен быть произведен отбор и выбор действия, определяющего направление активности и их последовательности (поведения), а это зависит от сложности самой системы. Нельзя забывать и о том, что любой переход системы в другое состояние предполагает движение через область нестабильности и неопределённости, вызывающее нарушение её структуры и дополнительный расход энергии, поэтому природа выработала механизм задержки (гомеостаз). Ещё более важным является ограниченная точность восприятия сигнала, что не позволяет системе выйти на полностью адекватное состояние. Следовательно, на каждое воздействие система должна порождать не единственный вариант, а множество вариантов, из которых некоторым, скрытым от наблюдателя, образом она выбирает (благодаря внутренней активности) единственное, которое мы и воспринимаем как реакцию. Отобранный сигнал становится информатором, а их множество – информативным полем, в случае обнаружения в нём организации, следует говорить об информативном ландшафте, в той или иной степени детерминирующем действия. Действие системы в ответ на сигнал есть не что иное, как информация – результат случайного выбора. Поэтому и создаётся впечатление, что система реагирует просто, на самом деле она реагирует сложно. Именно этот уровень активности системы следует связывать с феноменами коммуникации и информации. Получается, что коммуникативно-информационная составляющая Геомира (как и Мира вообще) проявляется как реакция на сложность, а внутренняя сложность есть способ выявления смысла, значения, без чего организованное движение невозможно. Вот почему Мир – это, прежде всего, коммуникация, в ходе которой происходит обмен сигналами о собственном состоянии, и в ходе этого обмена вырабатывается информация как выделенный смысл, а материальная составляющая только реализует этот смысл, делая его в той или иной степени проявленным. А как заметил В. Франкл [6], смысл смысла в том, что он направляет ход бытия. Вот почему нет возможности количественно оценить информацию: нам не известно то множество вариантов, из которого система производит выбор, не известна структура и организация её внутреннего семантического пространства (здесь мы можем только предполагать). Кроме того, этот выбор никогда не бывает в полной мере адекватным, что ведёт к постоянному воспроизводству несогласованности, а это является причиной непрерывного движения: Мир стремится к недостижимому совершенству. При этом энергия обеспечивает только возможность движения, а информация – его значимость, смысл, направление, порождая разнообразие действия и структур.
Однако, когда мы говорим о реагировании геохолона с некоторым уровнем когнитивности на внешние воздействия, следует вспомнить о модели окружающей среды (том самом Умвелте), как и том идеальном паттерне состояния, к которому геохолон стремится. И это понятно, ведь геохолон – это всего только изменённая, более упорядоченная часть среды. Такой Умвелт носит относительный характер и подвержен преобразованию в рамках, допускаемых организацией системы. Должно происходить непрерывное сравнение поступающих данных, сигналов о состоянии среды с Умвелтом. Думаю, нечто подобное присутствует и в геохолоне. Это и позволяет говорить о геохолоне как сложном образовании, в котором уровень физической реализации не является основным, поскольку присутствует когнитивный уровень, на котором имеет место моделирование среды и адаптации путём распознавания образа, сравниваемого с внутренней моделью. Это важно, поскольку изменения на физическом уровне куда более болезненны для системы, а наличие когнитивного блока позволяет сформировать стратегию перехода с наименьшими потерями. На более высоких уровнях, которые образуются в результате взаимодействий между геохолонами (уже как áкторами) возникают сети, в которых изменение каждого геохолона в той или иной степени отражается на всей сети: по ней постоянно проходят волны инноваций, нарушая её сбалансированность и отодвигая от закостенелости.
Видим ли мы геохолоны? Думаю, что нет. Мы обнаруживаем только следы их действия, которые могут быть выражены более или менее отчётливо. Их-то мы и используем для построения наших образов. Причём, наиболее ярко эти следы проявляются в структуре дневной поверхности. А наличие организации (паттерна), связывающей процесс и структуру, проявляется в присутствии организации в структуре дневной поверхности как отображении организации геосистемы (отдельных её режимов). В свою очередь, это ведёт к территоризации дневной поверхности и возможности выделения местностей с характерными рисунками-ландшафтами – следами действия геохолонов: чем сложнее рисунок, тем сложнее сформировавший его режим. Территоризация возникает под действием ключевых процессов (режимов) [7]. Понятно, что области действия разных ключевых процессов могут, по крайней мере, частично совпадать, что ведёт к достаточно сложной топологии дневной поверхности. Поскольку земное пространство ограничено, мы обязательно выйдем на такой максимальный уровень, на котором будет проявляться глобальный режим с его паттерном, т. е. верхний предел географической организации – глобальный геохолон с его глобальным геобассейном. Причём природе не свойственна жёсткая иерархия, - тому, с чем мы встречаемся, больше соответствует термин «гетерархия», соответствующая непрерывной изменчивости масштабных уровней.
Динамический аспект. Процессы, режимы зарождаются, достигают своего максимума и вырождаются, диссипируют, оставляя следы своего действия, на которые накладываются следы новых процессов (режимов), что приводит к диахроничности структуры дневной поверхности [8]. Одним из наиболее сложных вопросов географии, как науки о сложности Геомира, является то, как процессы всё большего масштаба возникают из взаимодействий на микроуровне. В основе каждого макропроцесса находится взаимодействие элементарных объектов (в общем случае - агентностей как активных сущностей разной природы), совокупность которых формирует комплекс. Связь между элементарной активной поверхностью и связанным с ней процессом достаточно жёсткая. В результате отношений, имеющих место между такими агентностями, возникает холистическое поведение с характерными эмерджентными свойствами, приводящее к макропорядку. Особенно сложной ситуация оказывается в том случае, если агентности подвижны, имеют короткий жизненный цикл. В этом случае они, обладая большим количеством степеней свободы, получают возможность перемещаться и связываться между собой на основе принципа комплементарности с постепенным распознаванием «своих» и дальнейшим формированием механизмов поддержания устойчивости. Это позволяет формировать куда более сложные геохолоны. Хорошими примерами могут служить: на косном уровне - близко расположенные эрозионные каналы, на биотическом и биотизированном уровнях организации - экоиды, тессеры, парцеллы, биоценозы, на антропотизированном уровне - хорошо сбалансированный город с предместьями или множество разноранговых населённых пунктов, организующихся в регион и т. п. При образовании геохолонов начинают проявляться коллективные степени свободы, отвечающие за эмерджентные свойства.
Любая структура будет устойчивой только в том случае, если она связана единым внутренним языком, позволяющим непрерывно согласовывать относительно самостоятельные части. В отсутствие определяющего центра, это может быть достигнуто только в том случае, если все части согласованы по своим целям, т. е. совместное (когерентное) действие приносит успех каждой части и всем вместе. В этом состоит суть самоорганизации, которая проявляется в результате действия простых правил взаимодействия между частями. Следовательно, в основе самоорганизации лежит коммуникация, обеспечивающая согласование частей и являющаяся основой постоянного дрейфа языков и структур. Поэтому на первых стадиях будут наблюдаться большие амплитуды колебаний характеристик возникающей структуры в связи с отсутствием общего языка (в случае гетерогенной среды) и времени, необходимого для координации, но со временем амплитуды будут уменьшаться: происходит каналирование движения, коадаптация. Адаптация – это подбор языка, позволяющего лучше моделировать среду (языки общения у человека меняются до неузнаваемости за 500 – 600 лет) и действий согласно модели. Примеры такого поведения для флювиальных режимов приведены автором в работе [3]. Речная долина – выраженный пример геохолона, в котором составляющие разных уровней организации – минерального и биотизированного сочетаются и согласуются в единый режим (для антропотизированного уровня это ещё впереди). Ещё один пример – регион (имеется в виду регион будущего, каким его видит автор [9]), в котором опять-таки разнородные составляющие оказываются согласованными, что и обеспечивает возможность когерентного функционирования и холистического развития.
Холистический геоинженеринг. В ходе эволюции движение шло от локальной организации к глобальной через изменение земной среды, влиявшем на состояние геохолонов в будущем, что наращивало их устойчивость, сложность и направленность. Становление геохолонов происходило с наращиванием их когнитивности. При этом более фундаментальным является уровень косных геохолонов, в который вживляется экосистемная организация биоты, трансформирующая косную природу, затем в дело вступают организованные культурой антропные составляющие, вживляющиеся в косно-биотизированный слой путём его трансформации. Во всех случаях мы будем иметь совместную коэволюцию, требующую одновременного изменения всех взаимодействующих сторон, отсутствие чего может привести только к жёсткому противостоянию, конфликтам. Это можно назвать инженирингом среды (environmental engineering). Особенно это касается более активных компонентов, которые сначала стремятся реализовать стратегию экспансии. Это ведёт к усилению напряжённости и развитию конфликта между взаимодействующими частями. И только со временем, усложнившиеся геохолоны, путём коэволюции (холистической динамики) входят в комплементарный симбиотический режим, стабилизируя ситуацию. Это находит своё отражение в уменьшении амплитуды колебаний переменных и параметров. Именно это происходило в процессе становления биосферы. Постепенное объединение на основе активности благодаря вхождению в режим конструирования ниш (близкой является предложенная автором концепция согласованного развития) ведёт ко всё большей согласованности частей и к уменьшению амплитуды колебаний, к стабилизации системы в целом, поскольку этот режим определяется как самомодификация посредством изменения среды. Так возникает направленность эволюции. Следовательно, должен существовать некоторый критический порог конфликтности, связанный с несогласованностью целей взаимодействующих сторон, что представляет собой самостоятельный предмет рассмотрения, думаю, с позиции теории катастроф. Выход на режим холистического геоинженеринга (коэволюции) не происходит сразу, это требует некоторого времени, зависящего от сложности ситуации: чем взаимодействующие системы сложнее, тем больше времени необходимо для их согласования. В нашем мире значительная роль принадлежит знанию и способности человека моделировать варианты развития, хотя даже знание о приближении конфликта и понимание того, что это может отрицательно повлиять на самого человека или общество в целом – разные вещи. Часто превалируют локальные цели и локальные интересы, что определяется культурой. Этот процесс, по аналогии с экологическим инженирингом [10], можно назвать географическим инженерингом, поставив в соответствие ему образ геопроцесса, образ которого был создан ещё Тейяром де Шарденом [11].
Как всё это отражается на дифференциации географии? Прежде всего, введение такой структурной составляющей, как геохолон, подчёркивает её единство. Независимо от уровня организации, все геохолоны будут иметь одинаковую архитектуру: это уровень физической реализации и сенсорно-когнитивный блок, осуществляющий обработку сигналов (в случае человека – фактов, данных, сведений) и производство информации, приводящее к некоторому конкретному действию. Эти два уровня находятся в определённом отношении друг к другу. Следовательно, описание геохолонов должно включать оба аспекта, причём различаться они будут, прежде всего, именно своей физической реализацией: а) только косные тела, б) с включением биоты вместе с трансформированной ею средой, в) с добавлением человека со всеми его институтами и преобразованной средой. Это значит, что коммуникативно-информационный уровень следует считать более важным и общим. По этой причине, если говорить о некой общей географии, основу которой должна составлять теоретическая география, то, наряду с фундаментальными физическими принципами, в рассмотрение должны быть включены вопросы, связанные с коммуникацией (а, значит, языком), производством информации, геосемиотикой и т. п. Только после рассмотрения этих фундаментальных вопросов можно приступать к рассмотрению различий, связанных с уровнями организации составляющих – косных, биотических, антропных.
Заключение. Похоже на то, что мы только сейчас начинаем понимать суть Геомира, ту колоссальную сложность, которую нельзя взять «голыми руками». Его новое видение связано с холистическим подходом, который появился не сегодня, он хорошо просматривается в работах исследователей прошлых десятилетий, прежде всего у П. Тейяра де Шардена, в общей теории систем, особенно представленной в виде концепции холонов А. Кёстлера. С этой точки зрения география видится совершенно молодой наукой, призванной создать компетентный образ геохолонной структуры Геомира, что делает её единой дисциплиной, «расслоенной» на квазидисциплины, связанные с выделяемыми нами уровнями организации и масштабными генерациями. Именно такой взгляд на Геомир даёт основание для разговора о существовании общей и теоретической географии, как и её прикладных направлений, прежде всего – конструктивной географии, задачей которой становится геоинжениринг. Молодым географам есть, чем заняться!

Литература:
  1. Кёстлер А. Общие свойства открытых иерархических систем / А. Кёстлер - (www.psylib.ukrweb.net/books/_koest01.htm).
  2. Laland K.N., Going F.J., Feldman M.W. Niche Construction, Biological Evolution, and Cultural Change // Behavioral and Brain Sciences, 2000, Vol. 23. – P. 131 – 175.
  3. Ковалёв А.П. Ландшафт сам по себе и для человека / А.П. Ковалёв. – Харьков: «Бурун Книга», 2009. – 928 с.
  4. Капра фр. Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем. - Киев-Москва: Изд. «София», ИД «Гелиос», 2002. - 336 с.
  5. Heylighen F., Rosseel E., Demeyere F. Autonomy and Cognition as the Maintenance and Processing of Distinctions, in: Self-Steering and Cognition in Complex Systems, Heylighen F., (eds.), (Gordon and Breach, New York), 1989. - Р. 89 - 106.
  6. Франкл В. Человек в поисках смысла. Сборник. Пер. С англ. и нем. - М.: Прогресс, 1990. - 368 с.
  7. Ковальов О.П. Територія як область дії ключового процесу // Вісник Харківського національного університету ім. В.Н. Каразіна, № 882. – Геологія – Географія – Екологія. Вип. 31, 2009. – С. 134 – 142.
  8. Ковальов О.П. Ландшафт як слід історії становлення території: діахронічна стріла часу // Науковий вісник Чернівецького університету. Збірник наукових праць. Вип. 458. Географія. – Чернівці: Рута, 2009. – С. 36 – 40.
  9. Ковалёв А.П. Геополитика, государственность и регионализация: стратегия согласованного развития (дискуссия с Н.В. Багровым) // БИЗНЕС-ИНФОРМ. - Харьков, 2002. - № 9-10. - С.18-24.
  10. Barrett, K. R. Ecological engineering in water resources: The benefits of collaborating with nature. Water International, Journal of the International Water Resources Association. 1999. - V. 24, p. 182-188.
  11. Тейяр де Шарден П. Феномен человека: Сб. очерков и эссе: Пер. с фр. / П. Тейяр де Шарден / Сост. и предисл. В.Ю. Кузнецов. - М.: ООО «Изда­тельство ACT», 2002. - 553 с.

УДК: 910. Ковалёв А.П. Где начинается и где заканчивается география? // Вісник Харківського нац.. ун-ту… Предлагается новое понимание структуры Геомира, основу которого составляют геохолоны как индивидуализированные объекты, действующие в режиме конструирования ниш (самомодификации посредством изменения среды) и геоинженеринга. Это смещает акцент описания с физического на информационно-коммуникативный аспект и присутствие в структуре геохолонов семиотического пространства (Умвелта), что определяет границы географии, её единство и создаёт основы для развития теоретической географии.
Ключевые слова: география, Геомир, геохолон, геосистема, конструирование ниш.

УДК: 910. Ковальов О.П. Де починається і де закінчується географія? // Вісник Хапківського нац.. ун-ту… Пропонується нове розуміння структури Геосвіту, основу якого складають геохолони як індивідуалізовані об’єкти, що діють у режимі конструювання ніш (самомодифікації через зміну середовища) та геоінженерінга. Це зміщує акцент опису з фізичного на інформаційно-комунікативний аспект і наявність у структурі геохолонів семіотичного простору (своєрідного Умвелту), що визначає межі географії, її єдність, та створює основи для розвитку теоретичної географії.
Ключові слова: географія, Геосвіт, геохолон, геосистема, конструювання ніш.

Kovalyov Oleksandr P. Where does the Geography begin and where it ends? // The new interpretation of Geoworld structure, based on the geoholons existing as individualized objects that in the niches construction regime acting (self-modification by environment changing) and geo-engineering is suggested. This shifts the describe accent from the physical to the information-communicational aspect and semiotic space (peculiar Umvelt) in the holon structure presence that the Geography scopes and its unity is defined as well as the base of theoretical Geography development forming.
Keywords: Geography, Geoworld, geoholon, geosystem, niche construction. 

Немає коментарів:

Дописати коментар