Продолжим
анализ текста.
Советский
параландшафт
Интересное
слово «параландшафт». Кроме названия в тексте больше не встречается. Нет и
попыток объяснить, что оно значит. Можно предположить, что это слово должно
возвысить автора. Но зато, наконец, есть попытка определить ландшафт: это «сплошная
разнообразная полимасштабная полиритмичная живая ткань, пронизанная смыслом.
Таковы ядро понятия и миф ландшафта» (с. 160). При таком определении всегда следует
указывать: С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ АВТОРА. Ведь можно подумать, что это определение
является нормативным. На самом деле, нет никакой ткани. Метафора ткани куда
больше соответствует дневной поверхности, а вот рисунок ткани – ландшафту.
Возможно, начало понимания явления ландшафта связано с началом рисования. Что
касается традиционно-органического общества – я не знаю, что это такое
(получается, что должно быть и нетрадиционно-неорганическое общество).
Думаю,
не только западное общество заменило ландшафт пространством. Наиболее ярко это
просматривается в «ландшафтоведении», берущем начало от Л.С. Берга,
превратившего ландшафт в комплекс. Что касается превращения людей в массы, то
это произошло гораздо раньше – с появлением государства. Резкий переход от
«буржуазного пространства» к советскому ландшафту вызывает вопрос: почему, если
буржуазное, то пространство, а если советское, то – ландшафт? И какое из этих
обществ органическое, а какое – нет? Трудно понять, что такое «массовизация
ландшафта» (с. 160). Кроме того, в 1997 году «советского пространства» уже не
существовало, поэтому непонятно, почему оно НАШЕ, и почему оно - «воплощенная в
материале вещей, знаков, людей и пространства схема» (с. 160). «Универсальность
и тотальность властно-силовых отношений» (с. 160) – характерная особенность
любого государства. Трудно уловить смысл выражения «общество-государство»:
общество и государство несовместимы, поскольку государство есть искусственно
поддерживаемый паразитический институт ВЛАСТИ. Выражение «Структура советского
пространства, его внешняя организация, едина и единственна» (с. 160) отдаёт
наукообразием. Разговоры о подавленности самоорганизации ландшафта из-за
превращения пространства в хаотическую интерференцию ячеек, «ничего не знающих»
друг о друге – ерунда, поскольку тогда непонятно, что делает в предложении
термин «интерференция». Похоже, автору известно много научных терминов, и у
него - непреодолимое желание это продемонстрировать. А что такое «внешняя
организация»?
Выражение:
«Все пространство - места, позиции, связи, расстояния - статусно
дифференцировано» (С. 160) входит
в противоречие с хаотической интерференцией ячеек (на две строчки выше). И,
конечно же, необходимо участие авторы, чтобы разобраться, что такое пространственная
невменяемость.
Мудрёно-аллегорический стиль автора достигает
максимума в следующих абзацах. Это, я так понимаю, он всё ещё наращивает образ
ландшафта. Советское пространство – это материал и место решения … Ячейки задач
овеществлены «изолированы
статусно и физически, автаркичны, монофункциональны, мономасштабны, координация
их невозможна» (с. 161) и т. п., в том числе пребывание пространства в
семантике лозунга «и само есть овеществленный лозунг» (с. 161)! И это при том,
что пространство невещественно! Но у Каганского оно ещё и действенно, является
действием (а люди думают, как сделать вечный двигатель – он уже есть, это –
пространство-ландшафт Каганского)!
«В
пространстве никто нигде не живёт» (с. 161) - заявляет автор. И это абсолютно
верно – все живут в среде. Я прожил
немало лет в СССР, но не замечал, чтобы «Реальные жизненные циклы людей
разорваны, их фрагменты разбросаны по многим разным несвязанным местам» (с.
161). Не понимаю, что такое «"места-ни-для-кого",
"места-ни-для-чего"» - это просто означает отсутствие мест. То, что
было утрачено понимание ландшафта, верно – как можно было понять ту ересь,
которая шла от Л.С. Берга! Разрыв семантики территории может означать только
одно – отсутствие единой территории. О шагреневой коже ничего не могу сказать –
не видел. Как сохранные фрагменты перестают быть ландшафтными, непонятно.
Важное понятие «анти-ландшафт» следовало бы определить, но это не сделано: всё
грузнет в трясине неразберихи. Что касается особой среды, не похоже, чтобы в
современных России, Украине, Беларуси и других республиках бывшего СССР
ситуация выглядела лучше: везде – моральная катастрофа, диктат власть
предержащих (в ещё большей степени, нежели это было), уничтожение науки и системы
образования ... Я уже не говорю о
природной среде: в городах и пригородных зонах ликвидируют парки, а
лесопарковые зоны разбиты изгородями на участки с коттеджами. Харьков –
прекрасный пример! А в Москве этого нет? То, что автор пишет относительно
«советского ландшафта», характерно для всех ситуаций, где проявляется режим
природопользования - независимо от уклада.
Очень
сложно написан последний абзац на стр. 161, многое верно, но характерно для
всего. Хорошо написано: «Каждое место (регион) является особым
контекстом
со своими правилами интерпретации; покидая свое место, человек семантически
слепнет. Перемещение (смена позиции) эквивалентно переводу, смене реальности,
языка восприятия» (с. 161), но это имеет место всегда. Это известное явление,
связанное с ограниченной скоростью и возможностями адаптации к новому. Это
касается не только изменения пространственного положения, но и реакции на
инновации, особенно чётко это обнаруживается с возрастом.
Автор
пишет: «Вдумаемся в радикальность факта: в советском пространстве
вещи,
места, регионы - лишь знаки, вещное и знаковое инвертировано» (с. 162). Думаю, это слишком. В Союзе
стиральные машины стирали, утюги гладили, деревья росли, вузы готовили
специалистов… Другое дело, что качество вещей уступало Западу, но это совсем не
значит, что имела место знаково-вещная инверсия.
Автор пишет: «Реально
наблюдаемое "пространство" мыслимо как особый план выражения,
материал которого не случаен» (с. 162). Но что может означать «реально
наблюдаемое "пространство"»? Пространство не наблюдается, его нет,
наблюдается среда в виде вещей и их отношений! Что значит неслучайный материал
плана выражения? Ведь если бы «материал» плана выражения был случайным, то не
было бы и плана! Что значит «слабый отблеск своего подлинного значения, "высокого"
смысла»? Не пустые ли это слова? Дэвид Бом писал о скрытом значении, это
понятно, но «высокий» смысл, предполагающий и «низкий» смысл – непонятно. И,
потом, как это выражено фактически? Ведь всё, что пишет автор, касается
индивидуального восприятия, оно - умозрительно.
Вот ещё
высказывание: «Реакции на это пространство - абсурд, бред, нонсенс, ужас,
шок... т. е. реакции острого эстетического переживания, точнее: реакции на
собственное выживание как на предмет внешнего настойчивого эстетического
эксперимента...» (с. 162). Но это значит, что все люди постоянно пребывали в
состоянии шока, имела место всеобщая шизофрения! Но такого и близко не было! И
ниже – что может означать слово «коллажированность»? Автор так легко использует
слова! О какой эстетике абсурда можно
говорить? Интересные мысли у автора экспонируются в виде переусложнённого
текста, из которого их необходимо выкапывать. Автор пишет: «Пространство стало
ареной событий, смысл которых истекает из надпространственно-вневременного
центра» (с. 162). Но смысл событий всегда истекает из такого центра, поскольку
ни пространства, ни времени не существует – это всего только координаты рационального
сознания, наведенные цивилизацией.
И
далее автор пишет: «Оно много меньше и неизмеримо больше, чем ландшафт» (с.
162). И это при том, что в статье нет определения ландшафта?! На самом деле,
ландшафт есть выражение организации среды, а не пространства.
Основные
подходы к ландшафту
Натурализм.
Возникает вопрос, неужели ландшафт дан через «его живые компоненты – организмы
и сообщества» (с. 163)? Но это – не компоненты ландшафта! Тут же читаем: «Компоненты,
в широко понятый ряд которых могут входить неживые фрагменты и оестествлённые артефакты,
замещают целое ландшафта» (с. 163). Как всё наукообразно закручено! Неужели это
может иметь отношение к герменевтике? Ландшафт не имеет компонентов, это –
целостная картина! Что может означать фраза «… ресурс пребывания в ландшафте…»?
Тут же обнаруживаем, что ландшафты – это, оказывается, места!? Ничего себе! И
зачем приплетать к этому Гёте? Автор заявляет, что натурализм (который, на
самом деле, есть нечто, противоположное научному подходу – О.К.) растворяется в гилозоизме. Но гилозоизм – это тоже подход,
особое видение среды.
Фокальный
тип ландшафта – по тексту непонятно, это уже не натурализм? Автор заявляет: «Антропогенные
компоненты оцениваются негативно и редуцируются из картины ландшафтовосприятия»
(с. 163). Но, во-первых, ландшафт активно формируется на уровне подсознания, а
не воспринимается (воспринимается структура дневной поверхности), во-вторых,
неужели всегда антропогенные компоненты оцениваются негативно? Это не
соответствует действительности! Удивительно, но вдруг, после указания на
конкретные компоненты ландшафта, В.Л. Каганский заявляет, что он «лишен
самостоятельной реальности и особых картин описания, рефлектируется морфологией…»
(с. 163). Это как понять?! Причём, как оказывается, эксперт - «особый подвижный
и рефлектирующий компонент ландшафта» (с. 164). Но как можно быть экспертом того, частью
чего ты есть?
Абсолютно
непонятно, как происходит перенос знаний и смыслов между ландшафтами? Каков
механизм переноса? Можно ли привести примеры? Какая-то мистика!
Геоморфизм,
ландшафтный подход к ландшафту
О
рефлексии: извините, можно говорить только о рефлексии над самим собой, над
собственными мыслями, образами. Мы не включены в ландшафт, мы включены в среду,
а ландшафт есть выражение этой нашей включённости. И не ландшафт
характеризуется разнообразием, а та среда, которая служит его основанием.
Нельзя говорить о различении ландшафта и его смысла – ландшафт и есть смысл! И
если и говорить о «картографической герменевтике ландшафта», то в том плане,
что множество ландшафтов, соответствующих выделяемыми нами местностям, есть смысловая
карта дневной поверхности – карта, основу которой составляет топология
смыслов. И опять: выше автор заявлял, что ландшафт лишён
самостоятельной реальности, и вдруг пишет, что основу пребывания и познания
ландшафта составляет экспертная деятельность! Куда дальше?!
То,
что ландшафт несводим к визуальности, как и архитектура – верно. Ландшафт и
архитектура – очень близкие понятия. Архитектура – это организация жизненной среды,
ландшафт - это организация той части среды,
которую индивид или группа индивидов рассматривает как жизненную среду.
Поэтому-то ландшафт и есть культура.
Наука о
ландшафте. В этом подразделе отмечу только
обсуждение автором связи ландшафта с географией (что такое «военная география»
я не знаю!). Вопрос о подмене географии ландшафтоведением актуален давно. На
самом деле, это достаточно разные дисциплины.
Проектизм. Мне
такой подход неизвестен. Я что-то слышал о ландшафтном дизайне и ландшафтной
архитектуре. И я не думаю, что «ландшафт является полем для проектной
реификации (овеществления) любых ценностей - от технократических до
экологических (зеленых) в отдельных вещах/местах» (с. 166). Проектная
деятельность имеет отношение к вещественной среде. Автор снова возвращается к
образу советского пространства, но ведь вся цивилизация основана на представлении
пространства как пространства для задач! Именно наличие задач и потребовали
выделения из организации среды концепта пространства, дающего возможность
фрагментировать среду.
Эстетизм. Трудно
согласиться, что эстетизм связан исключительно с визуально ценными фрагментами.
Если при визуальном восприятии среды вы слышите сзади вас работающий движок,
никакого наслаждения вы не получите.
Эскапизм. Думаю,
это уже излишне.
Смысл и связь
подходов
Я
вижу просто повторение и дополнение к уже перечисленным подходам. На самом
деле, воспринимая среду, мы не задумываемся над тем, какой подход из
перечисленных мы реализуем. Мне непонятно, почему «Эстетизм … наиболее
равнодушен по отношению к ландшафту, ибо отрицает его самоценность» (с. 168). Мне
не понятно, как разные подходы могут, как просто перекрываться, так и
взаимодействовать. Очень интересно выглядит фрагмент: «Яркий образчик -
Суздаль, превращаемый в свалку разукрашенных макетов-трупов прежних живых
зданий, заполненную глазеющей толпой чужаков. "Суздализация"
ландшафта - не витализация, но кощунственный игровой некротизм» (с. 169). Нечто
подобное я писал о животных в зоопарках. Но может ли быть иначе? Ведь для того,
чтобы жизнь этого города, как и многих подобных ему, соответствовала его
архитектуре, туда должен вернуться тот стиль жизни, который этот город
произвёл, а это невозможно. Изменения происходят даже в, казалось бы, наименее
затронутых местах – в Тибете, Ладакхе и многих других местах, даже пингвины в
Антарктиде уже не те. Полемика о том, что пока ещё не породил ландшафт, мне
кажется надуманной – а, что, он должен был что-то породить?
Удалось
дочитать до конца. Очень сложно, мудрёно, часто противоречиво! Есть интересные
высказывания, которые тонут в тексте, чрезмерно насыщенном редко встречающимися
словами. В статье так и не удалось выявить более-менее чёткого определения
ландшафта. Автор постоянно «наращивает» образ ландшафта, который, к концу
статьи, превращается в ничто. Многие фрагменты выглядят как философствование, а
полное отсутствие конкретики, фактов, не позволяет воспринимать его как научный.
Таково моё видение.
Олекса
Ковалёв
Немає коментарів:
Дописати коментар