Irreducibility and complementarity are not properties of reality but of
our symbolic descriptions of reality.
Howard H. Pattee
The term ‘material thinking’ is difficult
and exciting for me – both in how it might be used and, in how it may mean.
T.E. Rosenberg
Ведение. Мы
продолжаем разговор об общей географии. На протяжении длительного времени в
географии господствовали деконтекстуализация, дифференциация и фрагментация как
следствие структуралистического подхода к природе вместо видения её как
процесса. В результате было акцентировано внимание на пространстве, которое,
как предполагалось, существует само по себе (как объективная реальность), на
самом же деле конструируется благодаря улавливанию отношений одновременно сосуществующих
вещей. Так в географии появились псевдо-фации, псевдо-урочища, псевдо-местности
(с явным искажением исходных смыслов этих терминов) и другие структурные
составляющие, которые догматически уверенно выделялись в природной среде, и
которые можно было считать продуктами некоего процесса (ведь структура является
следствием действий). Появился даже термин «пространственный процесс» и
«географически распределённые явления» (что не может не удивлять)[1].
Эта позиция была вызвана необходимостью обоснования господства человека над
Природой, её трансформации в хозяйственных целях, требовавших чёткого
разделения среды на функционально стабильные фрагменты – своего рода
раскладывание по полочкам. При этом забыли о том, что Природа функционирует
согласно иным принципам, что выявляемая в ней структура является только тенью
динамической организации и переорганизации, а наличие жёсткой, устойчивой
структуры есть свидетельство приближения кризиса: здесь всё подвижно и всё
сложно. Ошибочность подхода была установлена, когда столкнулись с последствиями
хозяйственной деятельности и невозможностью восстановления природной среды
(например, невозможностью восстановить/вырастить степь): имеет место некий естественный
алгоритм, который не может быть логически вскрыт. Это ставит вопрос о переносе
акцента внимания на геосреду как процесс. Я неоднократно ставил вопрос о том,
что ведущей проблемой географии является представление геопроцесса как
трансформации геосреды, направленной к формированию геотела путём движения
через ряд последовательных состояний. Итак, Природа сама выбирает свой путь,
восстановить который путём ретроспекции нет возможности. Нет возможности и
предсказать его. Причина – в сложности. Нам придётся ещё много раз возвращаться
к этому вопросу.
На самом деле основным качеством
геосреды выступает её гетерогенность, изменчивость, живость, активность с
проявлением разной степени когнитивности, потенциальная возможность формирования
сосуществующих одновременно в разных её частях различных вариантов организации,
самопрограммируемость, адаптивность, использование скрытых источников энергии. Возможно,
самое важное – это наличие хаоса в её динамике, источника всего нового. Он же
выступает в качестве «клея», связывающего все возможные режимы и формы организации,
за исключением искусственно созданных. Здесь многое зависит от особенностей
áкторов, которые определяют их возможность реализовывать коммуникативные режимы
и формировать áкторные сети, демонстрирующие целостность. Действительно,
характер взаимодействия связан именно со свойствами áкторов и отношений между
ними. Для этого нам необходимо понять, что такое áктор и как разные áкторы,
создавая группировки, могут формировать коммуникативные сети, которые можно
рассматривать как холоны. Но это – задача на несколько лет.
Мы можем рассматривать геосреду
как сложную связь между, так сказать, двумя уровнями – микро- (уровнем
производства информации) и макро- (уровнем эмердженции), выделение которых
требует рассмотрения двух фундаментальных вопросов географии, которые,
перефразируя К. Голдспинка и Р. Кэя [Goldspink, Kay, 2004], проанализировавших
их для социологии, выглядят так:
1. Онтологически, в чём начало или природа
географических феноменов и как они проявляются из действий геоиндивидов
(географических единиц организации – геохолонов, геооргов) в особых контекстах
действий?
2. Эпистемологически, как мы можем
познавать географические феномены?
Похоже, что при этом большое
значение приобретают центробежные и центростремительные процессы: в одних
случаях áкторы будут стремиться к объединению (конвергентные режимы), в других
– они «разбегаются» (дивергентные режимы), которые действуют одновременно. Что за этим стоит? Думаю, это в значительной степени определяется развитием коммуникации в сочетании с влиянием градиента среды.
В связи с ролью коммуникации возникает вопрос: при какой сложности среды
возникает потребность в выделении символьного описания и, соответственно, в
мозге как органе обработки символов и построения образов, и является ли
возникновение Сети (Интернет) ответом на усложнение среды, обусловленное
деятельностью человека? Похоже, что многое будет определяться плотностью и
характером распределения ресурса: в условиях его богатства и равномерного
распределения геоиндивиды будут демонстрировать случайное движение и большую
независимость, в то время, как при неоднородном его распределении важное
значение приобретают механизмы поиска регулярностей, а объединения на основе
коммуникации могут иметь решающее значение. Вот здесь и проявляются различия
между составляющими ассоциаций áкторов. Попробуем рассмотреть эти и другие
вопросы в аспекте, связанном с геопроцессом.
Геопроцесс
как становление геотела. Итак, мы акцентируем внимание на
геосреде не как некотором статическом состоянии, а как непрерывном процессе,
который имеет выраженную проявленность, позволяющую делать предположение о его
целенаправленности, связанной, как теперь можно считать, с формированием целостной
многофункциональной структуры в виде геотела (речь идёт о его нечётком образе).
Такое видение предполагает необходимость опоры на наиболее современные
общенаучные подходы, например, теорию сложности, когнитивную теорию, теорию
áкторных сетей, теорию восходящей (Bottom-Up) организации, концепцию центробежно-центростремительных
процессов и т. п. Все они предполагают наличие некоторых исходных
организационных единиц, взаимодействие которых ведёт к формированию сложно
организованных целостностей. Для географии это особенно важно, поскольку до сих
пор в этой дисциплине ведущим аспектом остаётся размещение в пространстве различных
явлений самого разного происхождения, что существенно ограничивает значимость
её результатов. Исходить же следует из того, что географы имеют дело с очень
сложными динамичными образованиями, которые, группируясь, всё больше приближаются
к состоянию геосреды, которое мы теперь связываем с образом геотела. Но как
подойти к его описанию? Думаю, всё дело в начале.
В 1960
году во время лекции один студент задал Г. Матуране (родоначальнику концепции
автопоэзиса) следующий вопрос: «What began three
thousand eight hundred million years ago so that you can say now that living
systems began then?». Г. Матурана обнаружил, что он не может дать ясный
ответ, что значит быть живым. Это послужило толчком к началу работы над
концепцией аутопоэзиса (auto = само + poiesis = производство). Географы
сегодня находятся в таком же положении (хотя понимание этого у большинства из
них отсутствует). Сомневаюсь, что сегодня найдётся географ, который с лёгкостью
мог бы дать ответ на вопрос: что и когда произошло, что привело к образованию
той формы организации, благодаря которой теперь мы можем говорить о географии
как самостоятельной дисциплине? Причём, как и биологи, географы имеют дело с
большим спектром форм организации, которые, в совокупности, выглядят как
претерпевающие изменение. Поэтому я хочу продолжить разговор на тему: где то
начало, которое привело к возникновению геосреды с её воспроизводством и самоорганизацией,
что позволяет ей выделяться в планетарной среде на основе самодетерминации
внутренней динамики и структуры, ведущих к комплементарной форме существования
и относительной автономии с самонаблюдением и самооценкой. Возникает вопрос:
как вообще это всё происходит? Идёт медленный процесс формирования геотела с
его сенсорикой и глобальным гибридным интеллектом. В работе [Hall, 2011] автор приводит общую схему
системы с аутопоэзисом (рис. 1). Задачу общей географии я вижу сегодня именно
так: это выявление того множества процессов, которые, объединяясь, формируют единый
уникальный глобальный геопроцесс как процесс движения геосреды в направлении становления
геотела путём его самосборки. Какова природа интенции, направляющей этот
процесс, что заставляет двигаться среду в этом направлении? Как происходит
сращивание «человеческого» и «природного» в этом процессе, и каковы варианты
движения здесь возможны в будущем? Следует понимать, что речь идёт о крайне
сложном процессе, который нельзя свести к чисто физическому описанию, поскольку
исключительную роль в нём играет семиотический аспект: коммуникация, основу
которой составляет язык, происходит не только между людьми и не только на
биологическом уровне – это свойственно всей Природе. Просто в человеческом
обществе это явление оказалось наиболее выраженным.
Рис. 1.
Аутопоэтическая система в её среде (по работе [Hall,
2011])
Áкторы и
áкторные сети. Одним из наиболее перспективных подходов к решению
этого вопроса, думаю, является концепция áкторов и áкторных сетей. Она
представляется очень важной для географии, имеющей дело с гетерогенными
образованиями (геохолонами/геооргами), основанными на взаимодействии многих
составляющих самой разной природы. Áкторы – исходные составляющие, первичные
движущие силы (активно действующие элементы), которые, объединяясь на основе
коммуникативных отношений, формируют общее направленное движение, воспринимаемое
нами как процесс благодаря различению событий. В ходе его реализации
происходит распределение ресурсов, реализуемое на основе соглашений между сторонами,
а не на основе вводимых извне (как в государственной системе) детерминирующих
декретов, т. е. это - стремление к некоторому состоянию консенсуса (согласия).
Предполагается, что áкторы взаимно связаны, образуя сети, в которых они являются
узлами, состояние каждого из которых есть функция их связей с другими узлами. Они
различаются не только порогом чувствительности, но и тем, что можно
рассматривать как способность учитывать контекст. Наиболее выражена эта
способность у людей.
Áкторы
не существуют сами по себе, а проявляются как таковые, только, будучи
включенными в сеть отношений: это не вещи, а узлы отношений, они сами
определяют друг друга через отношения. В работе [Boer,
Bressers, 2011] авторы попытались показать это на
примере двух áкторов (рис. 2а), хотя два áктора сеть не формируют. Каждый из
них действует на, так сказать, уровне
индивидуального действия, а текущая ситуация побуждает их либо продолжать
действовать в том же плане, либо изменять действие (рис. 3) [Krieger, Billeter,
2000], учитывая состояние других áкторов. Это значит, что вклад каждой составляющей в состояние
сети выделен быть не может, как не может быть определено и начальное состояние
(в виде начальной конфигурации компонентов), что делает исследовательскую
ситуацию крайне сложной. Но анализ отношений следует начинать именно с изучения
«простого» варианта - взаимодействия двух áкторов. Важнейшим моментом здесь
выступает координация, синхронизация совместного действия, структурное
настраивание пластичных взаимодействующих сторон (это предполагает внутреннюю
изменчивость каждого áктора в рамках сохранения их идентичности, что ставит
вопрос о наличии самонаблюдения и аутокоммуникации (рис. 2б) – добавлено мною).
В результате возникает нечто, что проявляется как коллективный разум (как это
имеет место у некоторых насекомых с социальной организацией поведения). В этом
плане интерес представляют разработки моделей искусственных (роботы) скоплений
(например, [Werfel, 2006]). Д. Верфел даже вводит
специальный термин – «swarm system» (система скопления, роя) со следующими
свойствами [Werfel, 2006: 15 - 16]:
• Robustness: because no robot is assigned
particular tasks, the system is robust to robot loss, typically without a
significant effect on task completion.
• Decentralization: no
coordination is necessary (or likely possible) between a central planning
authority and all the agents, which would require high reliability of (possibly
global) communication and/or long delays as information is physically carried
over distances.
• Parallelism: if the
overall task can be broken up into many independent subtasks, then members of
the swarm can work on separate subtasks simultaneously and thus complete the
overall task faster than a system forced to work more sequentially.
• Simplicity: simpler
robots have fewer components or capabilities subject to potential failure, so
any individual robot may be less likely to malfunction than a more complex one.
Also, simpler robots are easier to envision scaling down, toward the goal
(common among futurists and works of science fiction) of microor nanoscale
robots for assembly and disassembly.
Рис. 2: а) процесс взаимодействия
двух áкторов [Boer, Bressers,
2011];
б) этот же процесс с учётом аутокоммуникации (добавлено мною).
Рис. 3. Индивидуальный выбор
между двумя действиями [Krieger, Billeter, 2000].
Структура
и поведение взаимодействующих áкторов меняется вслед за возмущениями среды, что
обусловливает сложность[2]
и непредсказуемость процесса. Возможно, именно они играют решающую роль в
формировании образований со свойствами аутопоэзиса. Понятно, что связанные
áкторы должны иметь примерно одинаковую разрешающую способность, определяющую
масштаб элементарных событий, на которые реагирует связка. Ф. Орсуцци отмечает, что «Enaction implies that sensory-motor coupling modulates, but does not
determine, an ongoing endogenous
activity that it configures into meaningful world items in an unceasing flow.»
[Orsucci, 2007: 12]. Ведущая
роль здесь принадлежит выработке общего языка (т. е. ведущим оказывается семиотический
аспект). Г. Матурана высказал предположение, что «Language is a manner of living together in a flow of
coordination of coordinations of consensual behaviours or doings that arises in a history of living in the
collaboration of doing things together.» [Maturana, 2002: 27]. Значит, особое внимание необходимо
обратить на языковые формы, которые могут возникать на разных уровнях
геоорганизации.
По этой причине теория áкторных
сетей применима в тех ситуациях, когда речь идёт о создании зависимых от
конкретного контекста моделей ситуаций, обусловленных совместным действием
многих áкторов, что требует взаимно согласованных действий (хотя такое
состояние является всего только идеалом). Это обусловливает дифференциацию
среды (именно это даёт возможность ввести образ пространства), хотя сама
структура здесь второстепенна на фоне непрерывно протекающего процесса:
возникающая структура нестабильна, она претерпевает постоянные изменения. Поэтому
меняются и общие правила (рамки, ограничения) поведения áкторов, вырабатываемые
на каждом этапе, что требует изменения самих áкторов. Так сама сеть продуцирует
своё изменение, следующее за изменением ситуации, причём ситуационные пулы
могут иметь самый разный масштаб проявления, что ставит вопрос о масштабе
локальности. Вопрос локальности крайне важен, поскольку именно на локальном
уровне происходит производство и закрепление информации: локальность становится
аналогом свободы выбора, свободы принятия решений, свободы воли (в случае
человека). Именно это следует считать критерием локальности. Но эта локальность
служит основой не столько системного видения режимов, основанных на жёстко
устойчивых правилах, сколько организованных на принципах системности (как мы
сегодня это понимаем) сетей, обеспечивающих временную относительную
упорядоченность размещения áкторов любой природы, включая абиотические
образования (например, флювиальные сети). В таких сетях, в случае достижения
ими критической сложности, может проявляться эффект, известный как «катастрофа
сложности» С. Кауффмана, состоящий в том, что хотя наращивание связности в сети
сначала улучшает её когнитивные свойства (познавательную способность), при
достижении некоторого критического уровня сложности взаимодействия механизм
дарвиновского отбора перестаёт срабатывать. Это отличается от теории катастроф
Тома, в которой катастрофа связана с достижения системой критического значения управляющего
параметра при непрерывном изменении её состояния (например, [Yuan, McKelvey, 2004]). В
этом плане интерес представляют масштабно-свободные сети (Scale-Free Networks). На рис. 4
показана схема зарождения такой сети [Barabasai, Bonabe, 2003: 55].
Рис. 4. Рождение
масштабно-свободной сети.
Такое видение áкторных сетей предполагает
наличие семиотического аспекта, поскольку смысл, вытекающий из отношений, имеет
большую значимость в процессе взаимодействия: именно через отношения проявляется
смысл присутствия áкторов в сети, а особенности сети определяются особенностями
áкторов. При этом должна иметь место семиотическая динамика, которая ведёт к
росту конвенциональности, когерентности сети и снижению затрат на каждую
операцию с одновременным наращиванием объёма обработки данных/сигналов.
Интересен в этом плане пример из работы [Steels, 2006] (рис. 5), демонстрирующий коммуникативный успех,
проявляющийся в росте согласованности. В случае геосреды следует говорить о
геосемиотике.
Рис. 5. Динамика коммуникативного
успеха и размера лексикона в ходе игры (10 агентов и 10 объектов). Уже к 500-й
игре коммуникативный успех достигает 90%, а размер лексикона, достигнув
максимума на, примерно, 350-й игре, начинает уменьшаться.
Важнейшим в отношении áкторных
сетей является вопрос: в чём преимущество таких образований перед одним или
двумя áкторами? Думаю, ответ определяется тем, что каждый áктор отличается
индивидуальными особенностями восприятия сигналов и реагирования на них,
поэтому увеличение количества áкторов, связанных в сеть, делает отображение
более адекватным (в плане приближения отображения к, так сказать, физической
реальности) – проявляются особенности истории становления: именно сеть является
источником паттерна поведения. Именно коммуникацию следует считать причиной
возникновения ансамблей áкторов.
Здесь важен вопрос о движении
сети по так называемому фитнес-ландшафту (следовало бы говорить о
фитнес-рельефе), достижение высшей точки которого обеспечивает наибольшую
вероятность её выживания в среде. Сеть движется по нему благодаря процессам
мутации и естественного отбора. Окрестности высших точек фитнес-ландшафта
ассоциируются с бассейнами аттракторов. Но структура такого «ландшафта» не
остаётся постоянной, что исключает возможность его достижения, поэтому речь
идёт только о тенденции. По сути дела, сеть работает в режиме информационной
машины, связывающей/сопоставляющей своё текущее состояние и отображение
состояния среды. Отсутствие согласованности и задаёт направление движения. Это
близко к моим представлениям о динамике структурно-функциональной полноты
систем и деструктивно-конструктивных циклах (рис. 6), основу которых составляет
не детерминирующее центральное управление, а самоорганизация. Мы имеем
непрерывные колебания около точки оптимума, которая сама не остаётся на месте.
Такие циклы ведут к постоянной подстройке структуры (если она достаточно
пластична) к меняющейся среде, подбору каждый раз нового порядка отношений.
Более того, некоторые áкторы могут покидать сеть, а другие – становиться её
частями. Это позволяет структурировать пространство состояний, в которые может переходить
сеть, не путём случайного поиска, а на основе отобранных правил динамики.
Задача состоит в том, чтобы поведение на выходе сети было более организованным,
чем поток сигналов на входе, поэтому сеть структурируется именно под эту задачу.
Понятно, что часть сети, состоящая из áкторов с низким порогом
чувствительности, должна постоянно пребывать в бодрствующем состоянии (они
формируют периферию), продуцируя хаотический режим, поскольку именно он
является лучшим способом обработки сигналов, что способствует функциональной
структуризации самой сети, предполагающей децентрализацию и специализацию. Это
предполагает существование контролирующей функции, осуществляющей сравнение
текущего и оптимального состояний на основе обработки входящих сигналов,
которые сортируются и группируются: так формируется образ внешней среды. Такое
функционирование предполагает сведение к минимуму вероятности изменения
параметров на выходе.
Рис. 6. Деструктивно-конструктивные
циклы (например, [Ковалёв, 2009]). Такой режим должен возникать в случае
адаптации в условиях непостоянной среды.
В
отличие от точки зрения ряда авторов (например, [Boer,
Bressers, 2011]), я вижу áкторами не только
людей, но все индивидуализированные образования, которые демонстрируют
способность, без внешнего вмешательства, проявлять целенаправленную активность (в
том числе адаптацию) на основе собственного выбора, повышая эффективность действий.
Речь идёт если не о чётко выраженной цели, то об интенции. Это значит, что
ассоциации áкторов действовуют не на основе иерархии, практически исключающей
производство информации (здесь каждый áктор – это самостоятельный áктор-субъект),
или отношений, подобных рыночным (хотя, конечно, в некоторые периоды áкторная сеть
может приближаться к таким режимам). Понятно, что направленность действий
связана с такими качествами, как мотивация и когнитивность (например, [Boer, Bressers,
2011]), которые могут иметь скрытый характер, и предполагают такое качество,
как субъектность,
что позволяет реализовать самостоятельный выбор. Итак, áкторы - это вся
совокупность данностей с проявлением субъектности, которые действуют
самостоятельно на основе своих мотивов с учётом взаимного соглашения. Поэтому
такая модель лучше всего подходит для моделирования развития ситуаций, требующих
комплементарности – как на уровне общества, так и на уровне геосреды в целом.
Географические
единицы организации и геосреда. Не прост вопрос и о географических
единицах организации – своего рода геоиндивидах, - в возникновении
которых принимают участие áкторы. Одна из сложных проблем следующая: как на
основе взаимодействия разных по своей природе единиц возникают новые, более сложные
– гетерогенные - формы организации. Без них ни о каком геопроцессе говорить не
приходится. Думаю, можно ввести понятие «гео-позитивная среда», в которой в
определённом диапазоне условий с большой вероятностью происходит нарушение
организационной симметрии среды со сдвигом её в направлении формирования
геохолонов и геосреды в целом. Речь идёт о том, что в определённых
условиях разнообразные áкторы с соответствующими свойствами формируют
объединения, которые становятся центрами новой, более высокой организации,
вовлекающей в это движение всё большие области среды. Важным моментом является
их плотность. Сегодня такие условия присутствуют на нашей планете, в прошлом,
судя по всему, имели место на Марсе (в зачаточном варианте). Будем исходить из
того, что такие объединения (геохолоны, геоорги) характеризуются следующими
свойствами:
1)
Операционная
замкнутость
как необходимое следствие географичности единиц; она определяет тот способ,
которым геоединицы (геоиндивиды) соотносятся со средой. Важным следует считать то,
что каждый геоиндивид (геохолон, геоорг) имеет свою структуру, которая
пропускает через себя сигналы – воздействия среды, выступающие стимулами для
переходов из одного состояния в другое. В силу индивидуальных особенностей,
обусловленных онтогенезом, даже близкие по структуре геоиндивиды будут
реагировать на эти воздействия среды по-разному.
2)
Структурная связность, от которой
зависят последствия повторяющихся взаимодействий между геоединицами
(геоиндивидами) в среде, что обеспечивает механизм проявления географических
феноменов. Наличие регулярностей свидетельствует о возникновении структурной
слаженности между составляющими благодаря учёту взаимодействующими сторонами
состояний партнёров. Имеет место своего рода структурный дрейф. Это и
составляет основу общего поведения, демонстрирующего организованность.
3) Язык, который извлекается из процессов
дифференциации и природы способности познания. Он является особой формой
структурной связи – коммуникации. Хотя язык является символьной формой
поведения, он, судя по всему, присутствует на всех уровнях организации природы.
Всё это
проецируется на дневную поверхность и проявляется в виде её структуры, что позволяет
выработать представление о территориальности. Многие авторы
пишут о развитии территорий, но территория - как ограниченная область -
развиваться не может (это - не тело!), поэтому выражение «территориальное
развитие» («territorial development») нельзя
считать корректным. Дело в том, что в процессе организации территория меняется,
поскольку меняется структура процессов (режим), а территория – это область
действия режима или ключевого процесса [Ковальов, 2009].
Рассмотрим
абиотический, биотизированный и антропотизированный уровни геосреды.
Абиотический
уровень.
На абиотическом уровне неоднородная минеральная среда может быть источником
сложных форм организации, но на этом уровне не формируется отдельное символьное
описание, что не позволяет таким образованиям самореплицироваться: физическое и
символьное начала здесь слиты. Память в таких образованиях – это сама
физическая структура, возникающая в результате становления. Причём, если взять,
например, элементарные частицы, то история их возникновения не имеет значения
для описания процессов, возникающих на уровне геосреды: эти образования слишком
стабильны. Но, начиная с некоторого уровня, формы минеральных образований оказываются
выражено индивидуальными, что указывает на локальную (индивидуальную) историю
их становления. Такие формы могут быть объединены в популяции, поскольку
входящие в них образования различаются согласно их паттернам (образцам). Для
нас представляет интерес, возникает ли на этом уровне движение, приводящее к
морфодинамическим аттракторам? Думаю, что это имеет место.
Замечательным
примером является поток воды, который, двигаясь в меняющихся условиях, изменяет
свой режим и, трансформируя свою среду в достаточно широких пределах, образует
с ней единство (особенно при наличии взвешенных частиц). Исходными áкторами
здесь являются молекулы воды (с электромагнитными взаимодействиями между ними),
которые, связываясь, формируют тело потока. Конечно, само водное тело не
содержит в себе запас энергии, который оно может расходовать (как это могут
делать живые существа). Но взятое вместе с поверхностями, по которым оно
движется, и переносимыми частицами, оно тоже становится áктором, реализуя программу
производства информации - выбор режима и направления движения более выражен,
нежели на уровне отдельно взятых молекул. Здесь движущийся поток и его
окружение следует рассматривать как единую систему. В результате, при
достижении процессом бассейно-формирующего уровня, мы получаем такую форму
организации, как флювиальный бассейн с его телом и жизненным циклом (хотя роль
биоты в этом процессе оказывается исключительно большой). Это хорошо показано в
замечательной работе И.М. Крашенинникова [Крашенинников, 1926]. Одним из
примеров связей, которые при этом возникают (для системы «Chilko-Chilcotin
River»), дан на рис. 7 (по работе [Selander, 2011]).
Рис. 7. Концептуальная
модель, очерчивающая управляющие и промежуточные факторы, процессы и
возникающую в результате речную морфологию в системе с доминированием
седиментации наподобие «CCR».
Биотизированный
уровень.
На этом уровне áкторность и её значение существенно возрастают. Био-позитивная среда
(первичный «бульон», дающий в
определённых условиях начало живым организмам) изначально является гораздо
более сложной. Условия, необходимые для зарождения живого вещества и его
эволюции, рассматриваются, например, в работах [Dobretsov,
Kolchanov, Suslov,
2008, Levchenko, Kazansky,
Sabirov, Semenova]
и многих других. Основной задачей биологии является установление путей
возникновения паттерна, ответственного за жизнь: речь идёт о нарушении организационной
симметрии био-позитивной среды и образовании сгущений био-организации в виде
живых организмов как среды существования генов (хороший пример центробежной
организации). Эти вопросы нашли отражение, например, в работе Ф. Капра «Паутина
жизни» [Капра, 2003]. В свою очередь возникающие организмы вступают в сложные
отношения, формируя консорции, которые, в целом, организованы в виде экосистем
(не путать с биоценозами и биогеоценозами как материализованными проявлениями
экосистем и биотизированных геосистем) как формы регуляции
вещественно-энергетических потоков. Экосистема – это и есть форма регуляции, её
можно рассматривать как ядро биотизированной геосистемы. Как и отдельно взятые
организмы, такие геосистемы имеют свой жизненный цикл.
На
уровне отдельных биоценозов, формирующихся в условиях изменчивой среды, мы
имеем хорошие примеры центробежно-центростремительной организации. Интересный
пример приведен в диссертации Алана-Розе Астар Линес [Lynes, 2008], в которой
автор рассматривает формирование растительного сообщества в условиях наличия
ряда стрессов, связанных с наличием градиентов условий солёного марша Джорджии
(рис. 8). Автор пишет: «If a centrifugal model is working to structure salt marsh plant
communities in Georgia it would be expected that competitive dominant species
occupy the least stressful core habitat, whereas poor competitors occupy the
flooded and hypersaline peripheral habitats … Flooding is the most important
environmental filter at lower marsh elevations (repeated flushing by tides
moderates soil salinity), excluding flood intolerant species from this peripheral
habitat.». Думаю,
однако, что эффект центробежности связан не только с действием градиентов
среды, но, прежде всего, с развитием коммуникации между представителями
отобранных видов, которая может осуществляться через посредство почвенных
микроорганизмов. Следует также искать связь между эффектом центробежности и
самосборкой
Рис. 8.
Модель центробежной организации для растительного сообщества солёного марша
Джорджия. Конкурирующие доминантные виды захватывают центральную часть
местообитания, а стресс-толеранты занимают периферию. Биомасса предположительно достигает максимума между центральной частью и периферией.
На
глобальном уровне ассоциации биотизированных геохолонов формируют биосферу. Не
могу согласиться с теми авторами, которые придерживаются точки зрения
(возможно, идущей от В.И. Вернадского), согласно которой биосфера включает
часть атмосферы, литосферы и гидросферу как земные сферы (например, [Levchenko, Kazansky,
Sabirov, Semenova,
2012]). Биосфера – это действительно геосфера (лучше - геобассейн) - форма
геоорганизации, которая формируется в рамках абиотической среды путём её
биотизации (предполагается действие био-áкторов), поэтому она не может включать
сферы, связанные с расслоением вещества планеты в её поле гравитации: это – принципиальное
отличие моей позиции. Вопрос в том, что биосфера – это не совокупность
организмов, а форма организации, её нельзя потрогать руками, это явление, обладающее
свойством эмерджентности (как, впрочем, и всё, что имеет отношение к географии).
Антропотизированный
уровень.
Гораздо сложнее выглядят антропные формы организации, основу которых составляют
люди. Это наиболее выраженные áкторы. Здесь мы тоже можем говорить о некоторой
антропо-позитивной (популяции антропоидов) и социо-позитивной средах. С удивлением
я прочитал в работе [Hanson, 1984: 92], что «all
salient geographical actors are male»:
с каких это пор люди стали географическими
áкторами?
Итак, с
появлением человека современного типа геосреда получает новый толчок к
развитию. Появляется потенциальная возможность для формирования геохолонов/геооргов
нового типа – антропотизированных, основу которых составляет когнитивная деятельность,
результатом которой является хозяйство, наука и искусство. Вся история
человеческого общества – это история антропотизации геосреды, в ходе которой
происходит вскрытие всё новых источников скрытой энергии, а уровень
когнитивности резко возрастает. При этом резко растёт значение кооперации,
позволяющей более полно и эффективно использовать энергию.
Сегодня
наиболее выраженными проявлениями антропотизации геосреды являются регионы,
появление которых далеко не всегда поддаётся рациональному объяснению. В ряде
работ я показал, что регионализация, будучи более прогрессивной формой,
находится в противоречии с государственной системой организации общества,
исчерпавшей свой потенциал (например, [Ковалёв, 2002, Ковальов, 2003, Ковалёв. 2009]
и другие). Регион - это холистическое
комлементарное культурно-хозяйственное образование со своим социумом, находящееся
в состоянии, близком к структурно-функциональной полноте, т. е. его организация
близка к организации организма. Здесь должен действовать режим «bottom up». Причём вся структура развивается на фоне
изначально более симметричной агросреды путём урбанизации. Пути этого процесса
показаны, например, М. Антропом (рис. 9) [Antrop,
2004: 20]. Пример интересен тем, что он демонстрирует, как один процесс –
урбанизация – по-разному проявляется в разных контекстах.
Рис. 9. Некоторые модели изменения паттерна
сельских поселений в Европе вследствие процесса урбанизации сельской местности:
(a) увеличение размера (расширение), (b) осевое растяжение, (c) распускающийся подобно цветку, (d) пенящееся кольцеобразное, (e) расширение за счёт сателлитов. Круг
означает старое сельское поселение; разные штриховки означают разные стили
построения и землепользования.
Регион –
это не столько совокупность предприятий, фирм, организаций, сколько система
отношений между ними и социумом (региональной громадой), связанная с
функциональной организацией. Некоторые из них способствуют его проявлению, иные
– размывают его, т. е. каждая активная составляющая действует в режиме
информационной машины, стремясь оптимизировать своё положение в сети, как на региональном,
так и на глобальном уровнях. Это резко снижает роль традиционного
административного аппарата с его концентрацией в столицах (искусственно
стягивающих к себе все наиболее привлекательные функции), что,
в свою очередь, ведёт к развитию особых культурных отношений внутри каждого
региона, на что накладываются этнокультурные особенности населения, что
усиливает специфику каждого региона. Итак, сами регионы и их сети возникают
благодаря различиям, конкуренции, способности формировать
культурно-производственные кластеры, а также благодаря становлению гуманитарных
принципов внутри отдельно взятых регионов и их объединений. Не следует забывать
и о природной среде: в рамках региональной концепции она оказывается частью
региона, а не просто природной средой как источником ресурсов, что требует развития
соответствующей политики по отношению к ней: Природа есть самостоятельный
субъект, с которым следует считаться! Это сильно отличается от системы
межгосударственных отношений, в которых обычно преобладают политические векторы,
блокирующие самостоятельность áкторов и регионов (выделенных административно) и
жёстко привязанные к чётко ограниченным территориям. В случае регионов
территория приобретает иной смысл – это та область, в пределах которой
разворачивается процесс самоорганизации региона как целостности, что позволяет
говорить о динамике территории, т. е. территория проявляется как область
развёртывания процесса, она не задана изначально. В ряде случаев границы между
регионами могут быть выражены достаточно чётко, в других случаях они размыты.
Регион -
хороший пример центробежно-центростремительного развития, поскольку каждый из
них формирует свой Центр, что ведёт к выраженной функциональной дифференциации
территории, хотя чёткие административные границы отсутствуют (одно из важных
отличий от государственной структуры, основанной на Власти, привязанной к
искусственным административным каналам распространения декретов, указаний –
такая «сеть» не может адаптироваться). Каждый такой центр выступает в качестве
источника инновационных волн, которые выводят регионы из состояния
динамического равновесия. Более того, региональность проявляется не на одном, а
на нескольких масштабных уровнях, что является примером масштабно-независимых
сетей. Поэтому регионализация, как проявление самоорганизации, может нормально протекать
только при условии всеобщего разгосударствления.
Интересен
вопрос об отношении между структурой индустриальной сети и регионами. С одной
стороны, предприятия и фирмы действуют в «границах» конкретного региона, с
другой – они стремятся расширить своё участие в глобальной системе производства,
поэтому вся единая система отношений оказывается подвижной. В связи с этим не
существует одинаковых регионов и именно различия между ними ведут к развитию
отношений уже между ними. Здесь важно понимать, что, в отличие от
государственной системы организации, в региональной организации каждый áктор и
каждый геохолон действует в режиме информационной машины как самостоятельная
единица (речь идёт о принятии решений на основе обработки приходящих данных).
Это касается и людей, и предприятий, фирм, их объединений и т. п.
Исключительное
значение в развитие регионализации имеет замыкание
производственно-потребительских циклов с рециркуляцией технофильных веществ и
максимизацией безотходного производства, что делает регион максимально
независимым в отношении ресурсов. В общем, регион – это сложное сочетание
функций. Чем более гибкой является организация этих функций (и, соответственно,
институтов, которые с ними связаны), тем больше возможностей закрепиться в
сложной, меняющейся квазиструктуре глобальной сети регионов.
Заключение. В завершение
статьи выделим основные моменты. Задача ставится так:
перейти от представления геосреды как о статической к процессу как движению
через разность уровней организации, как последовательности переходов из одного
состояния в другое. Для планетарной среды такой процесс, в своё время, было
предложено называть геопроцессом (например, [Ковалёв, 2009] и более ранние
публикации). Это процесс превращения обычной планетарной среды в геосреду, в ходе
которого происходит постепенная структуризация, обусловленная необходимостью
воспроизводства функций. Предполагается, что он связан с действием áкторов с
разными свойствами, которые на основе коммуникации формируют ассоциации в виде
геохолонов (геооргов). Это, своего рода, геоиндивиды, говорить о которых имеет
смысл только при наличии других геоиндивидов. Это очень сложные образования,
которые проявляются благодаря эмерджентным свойствам. Вот почему география –
это наука, имеющая дело с абстракциями. Такие геоиндивиды и их сочетания
следует связывать с нарушениям особой организационной симметрии планетарной среды,
что как раз и даёт основание для проявления геосреды, которую следует связывать
с разной степенью и плотностью геоорганизации. Мы имеем следующие
уровни: от áкторов к геохолонам/геооргам как их ассоциациям, от них – к
геосреде как постоянно трансформируемой области планетарной среды с
геоорганизацией. Эта трансформация, как теперь видится, связана с образованием,
самосборкой геотела – очень сложного образования со свойственной только ему
структурно-функциональной дифференциацией. В этом процессе значительную роль
играют отношения между микро- и макро- уровнями (на самом деле их больше),
центробежные и центростремительные режимы и прочие процессы. Мы начинаем
понимать, насколько сложным является всё то, что географам предстоит
исследовать на новом уровне понимания её области исследования. Это предполагает
использование наиболее современных подходов, включая теорию сложности, теорию
коммуникации, семиотику и ряд других.
Литература:
Goldspink C., Kay R. Bridging the micro–macro divide: A
new basis for social
science. Human Relations. DOI: 10.1177/0018726704044311. Volume 57(5) - The
Tavistock Institute ® SAGE Publications, London, Copyright © 2004: Pp. 597–618.
Hall W.P. Physical Basis for the Emergence of
Autopoiesis, Cognition and Knowledge. Kororit Institute, Working Paper No. 2 –
11/24/2011 ISSN 1839-8855, 2011 – 63 p. - http://kororoit.org/PDFs/WorkingPapers/Hall-Working0002.pdf
Boer C.De, Bressers H. Complex and Dynamic
Implementation Processes. The renaturalization of the Dutch Regge River. –
University of Twente in collaboration with the Dutch Water Governance Centre,
2011. – 244 p.
Krieger M.J.B., Billeter J.-B. The call of duty:
Self-organised task allocation in a population of up to twelve mobile robots /
Robotics and Autonomous Systems 30 (2000) 65–84. –
Werfel J. Anthills Built to Order: Automating
Construction with Artificial Swarms. Massachusetts Institute of Technology 2006. – 116 p.
Orsucci F. Reflexing Interfaces. Chapter 1 in: Orsucci F. & Sala N. Reflexing Interfaces: The
Complex Coevolution of Information Technology Ecosystems, Idea Group
International Publishers, Hershey NY, USA, eds. 2007. -
Maturana, H.
(2002). Autopoiesis, structural coupling and cognition: A
history of these and other notions in the biology of cognition. Cybernetics
& Human Knowing, 9(3-4), 5-34. –
Yuan Yu, McKelvey
B. Situated Learning Theory: Adding Rate and
Complexity Effects via Kauffman’s NK Model. Nonlinear
Dynamics, Psychology, and Life Sciences, Vol. 8, No. 1, January, 2004. – Pp. 65
– 102.
Barabasai A-L., Bonabe E.
Scale-free networks. SCIENTIFIC
AMERICAN, May 2003. – Pp. 50 – 59.
Steels L. Semiotic Dynamics for Embodied
Agents. Published by the IEEE Computer Society. 1541-1672/06/$20.00 © 2006 IEEE. – P. 32 – 38. –
Ковалёв
А.П. Ландшафт сам по себе и для человека / А.П. Ковалёв. - Харьков:
Бурун-книга, 2009. – 927 с.
Ковальов О.П. Територія як
область дії ключового процесу // Вісник Харківського національного університету
ім. В.Н. Каразіна. Серія: Геологія – Географія – Екологія, вип. 31, 2009, №
882. – С. 134 – 142. Інтернет ресурс: http://www.nbuv.gov.ua/portal/natural/vkhnu/Gge/2009_882/Kovalev.pdf
Крашенинников И. М., (1922): Цикл
развития растительности степных зон Евразии (Опыт анализа ландшафта методами
ботанико-географического исследования) // Изв. Географического Института. -
Вып. 3. - Петроград. - С. 44 -61.
Selander J. Influences on river morphology in a sediment-dominated
system. Ecogeomorphology of the CCR: Constructive and Destructive Island
processes. This course was funded by The Roy Shlemon Chair in Applied
Geosciences and made possible by: UC Davis Outdoor Adventures and Department of
Geology. Website modified by Nathan Burley. Last updated: September
2011. –
Dobretsov N.L., Kolchanov N.A., Suslov V.V. Biosphere
origin and evolution. Springer Science+Business Media, LLC, 2008. –
Levchenko V.F., Kazansky A.B., Sabirov M.A., Semenova
E.M. Early Biosphere: Origin and
Evolution. In: «The Biosphere» Edited by Natarajan Isshwaran. (ISBN
979-953-307-504-3). – InTech – Open Access Pub, 2012, pp. 3 - 32. -http://cdn.intechopen.com/pdfs/31338/InTech-Early_biosphere_origin_and_evolution.pdf
Капра Ф.
«Паутина жизни, или Новое научное понимание живых систем». Пер. с англ. под ред. В. Г. Трилиса. - К.:
«София»; М.: ИД «София», 2003. - 336 с.
Lynes A.-Rose A. Centrifugal organization in a Georgia salt
marsh plant community. A Thesis Presented to the Faculty of the
Department of Biology and Biochemistry University of Houston. In Partial
Fulfillment of the Requirements for the Degree Master of Science, Dean, College
of Natural Sciences and Mathematics. – 2008. – 67 p.
Hanson S. Geography
and gender (1984): women and geography study group. In: Key Texts in Human
Geography. Edited by Phil Hubbard, Rob Kitchin and Gill Valentine. – Los
Angeles – London – New Delhi - Singapore: SAGE Publications Ltd, First
published 2008. Pp. 91 – 97.
Ковалёв
А.П. Геополитика, государственность и регионализация: стратегия согласованного
развития (дискуссия с Н.В. Багровым) // БИЗНЕС-ИНФОРМ. – Харьков, 2002, № 9 –
10. – С.18 – 24.
Ковальов
О.П. Регіональний розвиток: погляд на сто років вперед //
Регіональні перспективи. — Кременчук: Асоціація «Перспектива»,
2003. № 7-8 (32-33). - С. 3-11.
Antrop M. Landscape change and the urbanization
process in Europe. Landscape and Urban Planning 67 (2004). – Pp. 9 – 26.
Ковалёв О. Общая география: геосреда как процесс. Рассматривается
ряд вопросов, связанных с видением геосреды как процесса (геопроцесса) – преобразования
планетарной среды в геотело с акцентом на áкторы и áкторные сети, их
самоорганизацию при ведущей роли коммуникации.
Kovalyov O. General
geography: geomedium as a process. Considers a number of issues associated with the vision of geomedium
as a process (geoprocess) - the conversion of the planetary environment in
geobody with an emphasis on actor and actor networks, their self-organization
in communication leadership.
Ключевые слова: геосреда,
геопроцесс, áктор, áкторная сеть, коммуникация, самоорганизация.
Keywords: geomedium, geoprocess, actor, actor network,
communication, self-organization.
[1]
Например, работа M., J. Trouble in a
geographically distributed virtual network organization: Organizing tensions in
continental direct action network. Journal of Computer-Mediated
Communication, 11(3), article 8. http://jcmc.indiana.edu/vol11/issue3/shumate.html. Эти авторы (социологи), ссылаются на Ahuja & Carley, 1998, которые пишут: «a geographically distributed organization whose
members are bound by long-term common interests or goals, and who communicate
and coordinate their work through information technology» (p. 5). Ни первые, ни вторые не считают нужным определить, что такое «geographically distributed organization» и чем оно отличается от «non-geographically distributed organization».
[2] Сложность
– трудноопределимое понятие. Сегодня единая теория сложности отсутствует.
Считается, что объект является сложным, если он состоит из большого количества
составляющих со многими степенями свободы и демонстрирует нелинейное поведение.
Причём поведение каждой составляющей непредсказуемо и необратимо. Важными
особенностями сложности выступает запутанность отношений, невозможность
однозначного указания причин и следствий, нередуцируемость (эмердженизм).
Концепция сложности в определённом плане противостоит ньютонианской позиции
детерминизма и предсказуемости.
Немає коментарів:
Дописати коментар