100-летию со дня
рождения Павла Васильевича
Ковалёва – географа,
альпиниста, сильного и
мужественного Человека
– посвящается.
Рассудок,
понятие, "познавая", убивают. Они
превращают познанное в застывший
предмет, который можно измерить и
разделить. Созерцание одухотворяет.
Оно включает отдельное в живое, внутренне
прочувствованное целое.
О. Шпенглер,
«Закат Европы»
Вступление.
Оказавшись в 21 столетии,
мы обнаружили географию
разорванной на множество частей,
отходящих от двух её традиционно
выделяемых направлений – физической
и социально-экономической. Создаётся
впечатление, что время не властно над
ней: всё вокруг меняется, возникают
новые проблемы, но географы твёрдо стоят
на позициях, оформившихся лет так 130 –
140 назад. Казалось бы, такая устойчивость
свидетельствует о том, что ещё в те
далёкие годы географы удачно нашли
структуру и методологию географии,
конгруэнтные особенностям той части
Мира, которую они начинали исследовать.
Но это не соответствует действительности:
на сегодня и методология, используемая
географами, и структура географии уже
не соответствуют пониманию той части
среды, которую со времён Элизе Реклю
стали называть географической. Оказалось,
что эта среда является самой сложной
частью Мира. Это значит, что мы имеем
дело с явлением, известным под названием
«сложность». Человечество погружено в
эту среду, периодически, входит с ней в
противоречие, порождая экологические
конфликты, и ему ещё предстоит
интегрироваться в неё. Эту часть Мира
будем именовать Геомиром.
Длительное время географы пытались
построить его образ на основе
механистического мировоззрения, что
выводило на первый план дифференциацию
и аналитический подход, дающий возможность
измерения выделенных частей. Возможно,
этому способствовало развитие
книгопечатания, актуализирующее
визуальность (и, соответственно, ведущую
роль зрения) [Мак-Люэн, 2003], при этом
другие формы восприятия и репрезентации,
основанные на тактильности и синестезии,
постепенно теряли своё значение. С ними
уходил и тот пластичный образ, лежавший
в основе «картины мира» доренессансной
эпохи, который основывался на непрерывности
среды. Более того, культура книгопечатания,
закрепляя дискурсы в незыблемой печатной
форме, не благоприятствовала коммуникации
между научными направлениями и подавляла
плюрализм, а критерием истинности всё
больше становилась точка зрения столичных
авторитетов, что особенно ярко проявилось
в СССР: диалог был заменён монологами
авторитетов и узаконенными точками
зрения, охраняемыми официальной наукой.