География: смена парадигмы

Ковалёв Александр. География: смена парадигмы. Переход географии от одной парадигмы к другой рассматривается как адаптивный процесс, обусловленный изменением отношений в системе «Человек – Общество - Природа». Целью географии является формирование картины геосреды как целостного образования, чему противоречит её деление на физическую и социально-экономическую. В геосреде присутствует три уровня организации – абиотический, биотический и антропотический, причём каждый предыдущий является условием возникновения и существования последующих уровней. Поэтому в структуре географии должны выделяться абиогеография, биогеография и антропогеография, которые должны быть связаны общей географией. В процессе развития география шла от сбора голых фактов к геокомплексной парадигме, от неё – к геосистемной, затем – к холономической. Но наиболее целостный образ достигается при рассмотрении геосреды как геотела.

Kovalyov Alexander. Geography: change of paradigm. The transition of Geography from one paradigm to another is treated as an adaptive process, resulting from a change in the system of the “Man – Society – Nature”. The aim of Geography is forming of the geomedium painting as the integral creature, which is contrary to the division Geography on the physical and socio-economic branches. In the geomedium are three levels of organization – abiotic, biotic and anthropotic, every previous is a prerequisite for the appearance and existence of subsequent levels. So, in the structure of Geography should be distinguished Abiogeography, Biogeography and Anthropogeography that should be linked by General Geography. In development Geography moved from pure facts collection to the geocomplex paradigm, then – to geosystem one, after that – to holonomic one. But most integral image is achieved when considering the geomedium as geobody.

   I claim to see a piece of wax. Yet what exactly is this wax?

M. Merleau-Ponty,The World of Perception

І. Введение. Каждая новая эпоха ставит перед людьми новые вопросы, требующие от науки пересмотра своих базовых положений, смены парадигмы. В этом отношении география не является исключением. Как научная дисциплина, география всё больше проявляется как ведущая, от развития которой зависит устойчивость отношений между Человеком, Обществом и Природой. Но сегодня уровень представлений в географии уже не соответствует новым запросам, география не может дать ответы на многие вопросы, что говорит о несоответствии устоявшейся парадигмы, а также об инертности и консервативности сообщества географов. Смена парадигмы требуется тогда, когда проявляется несоответствие между фактами и существующей научной картиной. Это влияет и на структуру научной дисциплины. В географии до сих пор принято традиционное деление на физическую и социально-экономическую ветви, что противоречит нарастающей связности общества и природной среды, а природная среда рассматривается как ресурс для производства, до сих пор географию редуцируют к пространственному аспекту. В то же время главная задача географии – формирование целостной картины Геомира – так и остаётся нерешённой. География всё более выглядит как абстрактная дисциплина. Это требует смены парадигмы и языка описания.

ІІ. Становление образа геосреды как адаптивный процесс. 1. Вводные замечания. Проблема формирования образа геосреды (где среда рассматривается как универсальная плоть) оказывается ведущей в плане становления географии как научной дисциплины. Важно понять, что именно исследуется той или иной научной дисциплиной. Дело в том, что эволюция общества сопровождается изменением отношения к природной среде, которая не содержит ограничений в плане разнообразия вариантов построения её образов, а характер исследования определяется тем, как видят среду в данный период времени. Кстати, образ среды формируется не только человеком, но и всеми живыми существами. Это нашло отражение в науке об окружающей среде, как её выявляет живое существо («Umweltwissenschaft», “environmental science”, точнее, как «self-world» или «subjective universe»). Но, думаю, это имеет смысл не только для живых существ, но для любых активных автономных образований, структура и способ функционирования которых отражают особенности среды путём создания её образа, в чём проявляется их, так сказать, живость. Я имею в виду проявление в нём качеств живого как способности воспроизводить, отстаивать себя в меняющихся условиях, адаптироваться, перерабатывая сигналы извне. Все такие сущности ситуированы в актуальном мире посредством своих тел, которые взаимодействуют друг с другом.

Что касается географии, стремление создать целостный образ её объекта проявилось давно. Достаточно вспомнить взгляды Э. Реклю, К. Риттера, А. Гумбольдта в период зарождения географии как науки. Но прагматизм эпохи индустриализации ХІХ – ХХ столетий, как и гегемония механицизма, стимулировал формирование образа среды как ресурса для производства, что требовало её расчленения. Ближе к концу ХХ столетия, под влиянием явного ухудшения среды, появился образ экологической среды, вызвавший становление экокультуры и философии дикой природы. Это был более целостный взгляд. Теперь мы движемся к формированию образа геосреды как единства, что должно сопровождаться формированием геокультуры и, возможно, геософии как направления мышления, осуществляющего поиск оснований географии (важный момент, поскольку на сегодня география, как наука, утратила свои основания). Но это – движение от одного понимания к другому, в котором соприкасаются и взаимодействуют разные точки зрения, и каждое новое движение сопровождается обращением к среде, которой предоставляется новая возможность высказаться. Однако не будем забывать, что «голос» среды, состоящей из исследуемых рассказчиков-объектов, присутствует только как след тех отношений, в которых они участвуют. Именно эти следы, плотность которых возрастает, лежат в основе наших представлений. Когда их плотность превышает критическую, спонтанно возникает целостный образ. После каждого очередного высказывания происходит смена парадигмы, методологии и структуры географии. Но этот процесс не свободен от представлений исследователей: на сложнейшую ткань среды накладывается та или иная схема, принятая тем или иным исследователем или группой исследователей. В результате мы получаем картину, отражающую не только и не столько само исследуемое, сколько представления исследователей.

В своё время географию разделили на физическую географию (Physical Geography), исследовавшую измеримые характеристики, и географию человека (Human Geography), затем появилась экономическая (впоследствии – социально-экономическая) география. Это было следствием бурной индустриализации и развития капиталистических отношений. Сегодня ситуация видится иначе. Ведущим становится представление о целостной геосреде, в которой Общество и Природа образуют комплементарное единство. В этой среде присутствует три важнейших агента: абиота, биота и антропота (позволю себе такие нововведения), которым соответствуют три уровня организации геосреды – абиотический, биотический и антропотический¹. Именно они должны определять структуру географии, в которой следует различать абиогеографию (ей соответствует геоморфология), биогеографию и антропогеографию. Они должны быть связаны в рамках общей географии (о её необходимости см. работу [Ковальов, 2012]). Важнейшим вопросом является методология. География прошла сложный путь от сбора голых фактов к представлению о природном комплексе, от него – к геосистеме, сегодня мы уже говорим о холономическом подходе, геохолонах и геохолархии, но видится и ещё более интегральный вариант – геосреда как геотело. Всё более насущной становится проблема геосемиотики. То, что происходит - не что иное, как адаптация картины Геомира к новым запросам, требующая изменения всей структуры и методологии географии. Попробуем разобраться в этих сложных вопросах.

2. Обзор представлений. Я уже начал писать статью, когда выявил недавнюю публикацию украинских авторов, в которой они привели интересную мысль²: «Попри загальновизнану цілісність (інтегрованість³, комплексність⁴, системність і т. і.) ландшафтної оболонки у великій родині географічних наук немає дисципліни або ж комплексу дисциплін, які розглядали б земну оболонку загалом. Склалася парадоксальна ситуація, коли у прикладних географічних дослідженнях знову і знову підкреслюється їх комплексність, а у теорії і методології географії немає напрямку, який розглядав би ландшафтну оболонку Землі в цілому і був би спрямований на комплексне вивчення її будови та функціонування, на аналіз геопросторової організації цілісної земної оболонки⁵», и далее, упомянув А. Гумбольдта и К. Риттера, стоявших у истоков интегрального видения, они отмечают: «Але з тих часів прискорена диференціація географічних наук практично зняла цю проблему з порядку денного. Настає час повернутись до неї на новому етапі розвитку географічної науки» [Топчієв, Нудельман, Руденко, 2012, с. 8]. Во-первых, непонятно, о какой большой семье географических наук идёт речь. Во-вторых, совершенно непонятно, что такое «земная оболочка» с её геопространственной организацией (а куда девалось время, функциональная организация и иные аспекты?), причём тут же встречается термин «ландшафтная оболочка». Всё это выглядит как пустое жонглирование терминами. Кроме того, авторы несколько опоздали с заявлением о необходимости формирования иного взгляда на дифференциацию географии, поскольку это произошло давно ⁶. Приводится ссылка на работу А.Г. Топчиева [Топчієв, 2004], в которой, как считают авторы, заложены основы нового подхода. Он сводится к следующему: «ландшафтна оболонка⁷ виступає єдиним і цілісним об’єктом і фізичної, і суспільної географії, а їх предметні області розрізнюють за аспектами досліджень, а не за об’єктами, як дотепер: фізична географія – наука про природні закономірності будови та функціонування ландшафтної оболонки Землі, а суспільна – про соціально-економічні закономірності розвитку цілісної ландшафтної оболонки». Извините, никакой новой точки зрения здесь нет, так как в этой статье А.Г. Топчиев остался в рамках традиционной дифференциации географии на физическую и социально-экономическую, а перевод акцента на разные предметы исследования (т. е. аспекты) выглядит явно искусственной попыткой спасти положение. И тут же ниоткуда возникает новое направление географии – демогеография. А это что такое? Авторы даже не удосужились пояснить, что это за предмет/аспект исследования географии, ведь так можно придумать сотни и тысячи географий (уже есть даже трофогеография). В том-то и дело, что географическое видение предполагает рассмотрение Человека, Общества и Природы в единстве, поскольку геосреда – это не та среда, которая находится в оппозиции к Обществу и Человеку, в геосреде они связаны, образуя Геомир. При таком понимании эти составляющие не выделяются, а при описании используются интегральные параметры, например, когерентность, синхронность (как следствие коммуникации), устойчивость, нелинейность, наличие и особенности коллективных степеней свободы и пр. Авторы же используют такие термины, как «деградация компонентов природы» (стр. 4), что вообще трудно понять (как компонент может деградировать? – деградирует организация!), заявляют о том, что в географии сформировалось научное направление по экономической оценке природных ресурсов (стр. 6), хотя оценка – это чисто практическая деятельность, а Природа – это не ресурс, и пр. Думаю, такие публикации отбрасывают географию в прошлое, но Украинский географический журнал сегодня находится в распоряжении господина Л.Г. Руденко - директора Института географии НАН Украины! Позиция авторов этой статьи выглядит тем более странной, поскольку обсуждаемые вопросы неоднократно поднимались разными авторами в 80-х годах прошлого столетия. Кроме того, они не могли не знать о моей публикации [Ковальов, 2001], в которой была показана суть физической географии (как аспекта, связанного с физикой), выражено сомнение относительно корректности названия «социально-экономическая география», как предметные области географии вводилась информационная география и артгеография (как аспекты). В 1990 году, мною впервые был рассмотрен вопрос о едином геопроцессе [Ковалёв, 1990], получивший гораздо большее обоснование в работах [Ковальов, 1997, Ковальов, 2005, Ковалёв, 2009, Ковалёв, 2012а] и ряде других, не говоря уже о работах последних полутора лет, посвящённых холономическим основам географии. Что касается интегрирующего потенциала «Землеведения» (как пишут об этом авторы), отмечу, что объектом рассмотрения этой дисциплины есть Земля в целом, это не география, но для географов она важна, поскольку рассматривает особенности нашей планеты, которые обусловливают возможность появления и эволюции геосреды как среды обитания человечества. Думаю, что землеведение тяготеет к сравнительной планетологии⁸. Итак, что касается географии в понимании авторов статьи, создаётся впечатление, что они не выходят за рамки собственных представлений, путаются в терминах, а бедный список литературы, ограниченный почти только собственными работами, крайне снижает значимость этой статьи⁹.

3. От голых фактов к геокомплексу и геосистеме. К пониманию среды можно подойти по-разному. В своё время географические описания территорий сводились к фиксации самых разнообразных голых фактов, включая природные феномены и особенности жизни местных народов, поэтому воспринималась они как землеописание. Так начиналось прощупывание среды, которой «ставились вопросы» и получались ответы. Об этом свидетельствует, например, содержание книги Дж. Вико [Вико, 1940] и более поздние работы. Но именно эти факты, носившие случайный характер, стимулировали движение мысли к некоторой интегральной картине. Бурное развитие капитализма потребовало вовлечения в производственную сферу значительных природных ресурсов и развития транспортных систем. Вводимые изменения тут же проявили связи, которые есть в природной среде. Но в те годы ей отводилась второстепенная роль ресурса, и на эти её особенности смотрели с позиции господствовавшего в то время механицизма. Отношение к Природе как к ресурсу требовало её умерщвления: только мёртвое тело можно проанализировать, разложив на фрагменты, полезные для использования. Так появились полезные и вредные явления природы – деление, имеющее смысл только в рамках антропоцентричной модели природной среды. Природа была лишена присущей ей способности формировать свою схему развития, принимать решения, т. е. быть активной. И именно под такую модель среды сформировалась география того времени. Позднее пришло понимание, что между так называемыми компонентами существуют связи, т. е. их характеристики не случайны. Так зарождалось представление о природном комплексе – сочетании компонентов. К сожалению, это понимание связали с ландшафтом – понятием, которое имело совершенно иное значение, и на протяжении длительного времени вообще не было связано с географией.

Первой абстракцией, которую удалось сформировать из голых фактов, было понятие природного комплекса, в котором компоненты были связаны между собой. И если географический комплекс представлялся как совокупность статичных связей, то развитие системных представлений стимулировалось всё большим осознанием того, что в природе присутствуют функциональные режимы, которые можно представить как системы, устойчивость которых обусловлена наличием прямых и обратных связей. Это был огромный шаг вперёд, хотя толчком для него послужили исследования не географов, а биологов. Большую поддержку системное видение имело со стороны всё усложняющегося промышленного производства, где технологические схемы имели системный характер и были куда более понятными. Но, ни в биологии, ни в социологии, ни в географии такое видение не могло привести к формированию чётких теорий, поскольку их области исследования куда более сложны: системы рассыпались, особенно когда в них пытались видеть нечто реальное (концепция естественных систем) с теми или иными ограничениями. Как пример, приведу работу А. Рихлинга [Richling, 2004], считающего, что термин «геосистема» применим только к абиотическому уровню, а «экосистема» - к уровню, содержащему живую составляющую природы. Это странно, поскольку экологическое понятие «экосистема» выражает организацию организмов в биоценозах, а географическое понятие «геосистема» включает абиотические, биотические и антропотические составляющие. Положение дел попытались исправить, введением термина «геоэкосистема», но это – всего только смесь терминов, смешивание воды с вином. Мысль, высказанная Р. Форманом и М. Гордоном, что экосистема, как понятие, включает структуру, функцию и развитие [Forman, Godron, 1986] (а это имеет отношение и к геосистеме), не была уже в то время оригинальной, поскольку понятие системы изначально включало структуру и функцию. Сложнее дело обстоит с развитием: в процессе становления система развивается, но войдя в функциональный режим, она стабилизируется, что и позволяет выявить структуру связей и отношений.

Отмечу, что понятие геосистемы (а это только разновидность системы вообще) действительно применимо ко всем географическим образованиям, но трудно согласиться с тем, что оно применимо к любым пространственно-развёрнутым образованиям, как об этом пишет А. Рихлинг [Richling, 2004]. Понятие системы выражает некоторую организацию, которая может реализоваться в виде того или иного естественного или искусственного образования, имеющего пространственную развёрнутость (если пространство рассматривать как реально существующее), но пространство не существует без организации [Ковалёв, 2012б]. Речной бассейн, агрохозяйство, город, регион можно описать как системы, но оно уже не будет пространственным. Этот аспект имеет отношение только к реальным, вещественным объектам. Это не понимал и В.Б. Сочава [Сочава, 1975], считавший, что биогеоценоз и есть геосистема (здесь я вижу только замену одного термина другим), хотя следовало говорить о системности биогеоценоза. Биогеоценоз, регион, город и другие образования - это естественные образования, проявляющие системные свойства. Система есть совокупность так или иначе организованных устойчивых отношений, это – идеализация, она нематериальна, это – форма организации, как мы себе её представляем. Что же касается конкретных естественных или искусственных образований, в которых такая организация реализуется, они уже выглядят как пространственные, если такой аспект выделять, но это уже не геосистемы (это касается и экосистем), это конкретные образования – биогеоценозы, речные долины, города, регионы … - вещи, в которых системные свойства проявляются в той или иной степени. И уж точно геосистема - это не рельеф, геологическое строение и водные условия плюс землепользование и растительное покрытие, как пишет А. Рихлинг [Richling, 2004], это – отношение между составляющими, которые надо ещё выявить, те отношения, которые делают систему функциональной. И уж точно нельзя отобразить геосистемы на карте – их форма отображения иная. Не выглядят корректными и высказывания типа «естественные системы»: в природе нет систем, это мы так мыслим природу, это наш способ её представления. Ещё хуже, когда смешивают геосистему и ландшафт. Сегодня этот термин трактуют в очень широком диапазоне, вплоть до объявления его функционирующей системой, синонимом среды (непонятно, что это даёт) что совершенно не поддерживается его этимологией. Многие западные авторы давно и справедливо высказывают сожаление по поводу такой искусственной трансформации смысла слова «ландшафт», но достаточно таких которые продолжают упорно продавливать новое «понимание». На самом деле ландшафт – это понятие, выражающее крайне важный феномен - организацию дневной поверхности, накладывающую ограничения на любые наши действия (производственные, рекреационные и т. п.). «Лицо» дневной поверхности всплывает из её «текста», рисунка, который «пишется» сложным функциональным режимом на уровне каждого геохолона. Ян Кляйн [Klijn, 2000] сделал попытку составить ментальную карту движущих сил (driving forces, forcing factors, forcings), действие которых ведёт к формированию ландшафта (на самом деле – рисунка дневной поверхности), представленных на рис. 1. Это интересно, но эти движущие силы/факторы (если признать их верными) не действуют разрозненно, они связаны в единый режим, который можно назвать ландшпфтообразующим. Каждый такой режим является аттрактором и именно он отображается как организация рисунка дневной поверхности: организация режима → организация рисунка (онтоландшафт) → ландшафт.

Рис. 1. Ментальная карта факторов для ландшафта (по [Klijn, 2000]).

Отмечу, что геосистемное видение предполагает выделение системы с чётко выраженными границами, отделяющими её от среды. Такого в природе нет. Поэтому термин «геосистема», который на протяжении нескольких десятилетий интенсивно употреблялся, если можно так сказать, постарел, исчерпал себя, как и термин «геокомплекс» (в его традиционной интерпретации): оба перестали выполнять отведенную им роль. Однако, любому термину можно продлить жизнь, несколько изменив его смысл. Так получилось с геокомплексом, который теперь определяется как организация активных поверхностей [Ковалёв, 2009]. Что касается геосистемы, её просто надо перестать смешивать с вещественными образованиями, которые формируют структуру дневной и земной поверхности: геосистема, как и система, организация связей, т. е. абстракция. Жизнь этих терминов может быть продлена и другим способом, если они органично войдут в структуру новой парадигмы, например, холономического видения геосреды.

4. Холономический подход к геосреде: переход к холоническому языку. Сегодня наше представление о среде претерпевает сильные изменения. Если раньше, в рамках системного видения, среда рассматривалась как нечто неупорядоченное, отделённое от системы чёткой границей, то сегодня среду понимают как сложно организованную холархию, в которой холоны не уложены как булыжники на мостовой, а сплетены между собой так, что образуют сложную сеть: каждый присутствует в каждом. Между ними нельзя провести чётко выраженные границы. Холоны – это организационно-коммуникативные сгущения. Основу такой организации составляют режимы коммуникации, благодаря которым в среде постоянно производится новая информация как результат обработки холонами сигналов. Основным понятием для такой среды служит понятие организации, которая, как было уже показано [Ковалёв, 2012б], слита с пространством и временем. Каждая относительно автономная часть такой среды обладает своей индивидуальностью. Это предполагает присутствие в нём своего «Я», что позволяет ставить и стремиться к реализации собственных целей, своего стиля поведения. В этом случае даже флювиальный процесс, организующий долину и бассейн так, что мы начинаем их выделять как самостоятельные образования, может рассматриваться как квазиживой (попытка такого представления дана в моей работе [Ковальов, 2007, Ковалёв, 2009]).

Исследуя среду, мы сталкиваемся не с совокупностью открытых систем, как это представлялось ещё недавно, а с холархией, в которой режимы разных масштабных уровней связаны друг с другом режимами коммуникации, дополняют друг друга, а на разных её уровнях мы выявляем качественно иную картину. Происходит сращивание (concretions) разных субагентов, которые обладают свойствами, позволяющими быть дополнениями по отношению друг к другу. Для этого они должны обладать сродством. Здесь уже нет систем как таковых, здесь – сеть холонов, что требует иного – холонического языка описания. В холархии холоны непрерывно ведут поиск наиболее оптимального состояния, обрабатывая сигналы и вырабатывая информацию. Холоны любого уровня сложности моделируют среду, в которой они функционируют, т. е. они всегда должны оставаться открытыми. Они непрерывно адаптируются к меняющейся ситуации. Но об адаптивности можно говорить только в тех случаях, когда некое образование обладает внутренней свободой, т. е. относительной независимостью от среды (в соответствии с Аристотелевым пониманием жизни как автономности агента), способности к самоорганизации, понимаемой как спонтанный переход в состояния, обеспечивающие выживание и эффективное функционирование в меняющейся среде. Здесь мы и обнаруживаем, что холоны, сформированные на основе деятельности человека, обладают большими адаптивными возможностями. В какой степени человеческое общество проявляет такое сродство с Природой? Думаю, попытка сформировать образ геосреды свидетельствует о стремлении достичь необходимого уровня сродства. Интересным вопросом здесь является так называемая обратная адаптация. Это – не совсем удачный термин. Речь идёт не об адаптации среды, а о переорганизации части среды в плане её стабилизации под влиянием автономного агента, что лучше связывать с продвижением организации агента в среду, вовлечением среды в его организацию, её выходом за первоначальные хронотопические ограничения. То, что было средой, как бы становится частью организации. Так формируется и геотело.

5. Геосреда как тело. Концепция геотела. Геосреда - важнейшая часть среды, с которой человечество связано наиболее плотно и частью которой является. Представление о ней прошло долгий путь эволюции: от разрозненных фактов к комплексу (как сочетанию компонентов), от неё – к геосистеме, от геосистемы к геохолону и геохолархии, наконец, к геотелу (термин был введен автором в работе [Ковалёв, 2009]. Но почему именно «тела»? Это ещё более целостный образ геосреды в сравнении с геохолархией, поскольку тело предполагает принципиальную невозможность расчленения без потери самого существенного – той живости в виде связующего паттерна, который делает его телом. В нём каждая часть незаменима. В теле нет ничего лишнего, ничего случайного. Нам сложно это представить, поскольку мы все входим в состав геотела.

Каждое тело имеет свою внутреннюю схему, детерминирующую её восприятие. Мы привыкли воспринимать тело как нечто завершённое, цельное. Тело содержит в себе организацию и характеризуется внешними атрибутами, в том числе формой, адаптацией и поведением. Как утверждает М. Мерло-Понти [Мерло-Понти, 1999], оно служит, проводником бытия в мир, это «чувствующая вещь», в которой нечто живёт, являясь условием возможности этого «нечто». Тело есть сенсориум, чувствилище, обеспечивающее возможность восприятия того, что не относится к нему, т. е. это нечто автономное, отделённое от среды, хотя и состоящее из той же субстанции, оно сплетено со средой, но иначе организовано и обладает, так сказать, чувственностью как способом приятия окружения. Тело – это организация функций. Значит, дело не в субстанции, а в функциональной организации. Тело воспринимает целостно, а восприятие требует выхода воспринимающего за свои пределы, трансцендентности, этот процесс холистичен, поскольку включает и воспринимаемое и воспринимающее. Это похоже на сращивание, взаимопроникновение. Этот образ важен: именно тело накапливает в себе опыт прошлого, именно оно обладает особым – телесным – разумом, именно оно реагирует на изменения среды до того, как они становятся осмысленными, именно оно, обладая некоторой схемой, связано со средой коммуникативными отношениями.

Такое представление находится в оппозиции к механистическому пониманию Природы как мёртвой, которую можно разложить на части (тело можно только расчленить) и просчитать. Этому противостоит, так сказать, Я-йность (самость), «Self», нечто «само по себе» как проявление автономности с её Умвелтом (Umwelt) – то, что присутствует в Мире до его обнаружения и анализа. Как пишет … К. Эммеш [Emmeche, 2004, с. 211], «the self can be interpreted as an interactional, situated, historical and emergent self, which is the agency of a living system». И хотя он пишет, прежде всего, о системах типа «bio-self», думаю, это имеет отношение к любым образованиям, возникающим в режиме самоорганизации (например, «fluvio-self»). «Self» становится чем-то, подобным аттрактору, втягивающему некоторую часть среды в когерентное движение и придающее ему особую, целостную форму движения. Ведущая роль здесь принадлежит становлению режима внутренней коммуникации, обеспечивающей когерентность и формирование Умвелта. Такие образования отличаются своим онтогенезом, что как раз и характерно для геотела: от абиогенеза к биогенезу, от него к антропогенезу и, наконец, к ноогенезу и дивогенезу – так видится этот путь. Лицо геотела становится всё более человеческим, идёт формирование планетарного мозга.

Возникает проблема вскрытия сути такого геопроцесса как холодвижения, которое устанавливается постепенно. Но и отдельные части геосреды, которые выглядят как относительно автономные, также демонстрируют холодвижение на своём масштабном уровне. Прекрасным примером является цикл развития речных долин (бассейнов), где всё взаимосвязано, замечательно описанный И.М Крашенинниковым [Крашенинников, 1922]. Независимо от масштаба, становление таких образований сопровождаются развитием внутренней коммуникации, что делает необходимым вскрытие их коммуникативных кодов. В результате мы имеем дело с целостными образованиями и перед нами встаёт вопрос: что значит быть, например, речной долиной или биогеоценозом, т. е., как их можно описать как бы изнутри, с точки зрения их собственной позиции.

ІІІ. Заключение. Сегодня мы понимаем, что формирование образа геосреды - это очень сложный процесс, требующий анализа отношений между такими составляющими, как человек, общество и природная среда. При этом следует учитывать, что эти составляющие объединены общим понятием «Природа», поскольку и человек и человеческое общество являются частью Природы и существовать без неё не могут. Вот почему первый вопрос, на который следует искать ответ, следующий: как человек, вышедший из природы, и общество с его культурой в результате эволюции оказываются с ней в противоречии и что следует предпринять, чтобы его разрешить? Ведь пока такое противоречие, доходящее до конфликта, существует, мы не можем говорить о Геомире как свершившемся факте: он только на пути к своему свершению. Ответ на этот вопрос требует глубокого и всестороннего анализа с участием антропологов, социологов, культурологов и природоведов. Но сама постановка такого вопроса акцентирует внимание на том, что понять путь эволюции географии в прошлом, её нынешнее состояние, её значение и варианты изменения в будущем можно только ответив на этот вопрос. Однако, ответить на него нельзя, раздробив географию на множество направлений, поскольку становится понятным, что возникновение и эволюция географии связаны именно с выделением человека и его общества из Природы и развёртыванием тех сложнейших отношений, в результате которых мы имеем зарождение в глубинах биоминеральной геосферы антропосферы с её последовательно возникавшими уровнями – агро-, техно-, ноо- (ментальной сферы), и единой дивосферы [Ковалёв, 2009]. В решении такого рода вопросов мы должны исходить из того, что каждый предыдущий уровень организации есть не ограничение, а допустимые отношения, предполагающие согласие между частями. Второй вопрос касается анализа. Проблема в том, что любой анализ умерщвляет область исследования, превращая его в осколки, фрагменты. Биологи, расчленяя трупы организмов под названием «лабораторные препараты», изучают осколки организмов, из которых жизнь ушла, хотя их задача – выявление паттерна, лежащего в основе феномена под названием жизнь. Социологи, пытаясь понять феномен общества, бросаются к людям, хотя то, что им следует изучать, есть паттерн социума. То же можно сказать о культурологах. Но не в меньшей степени это касается и географов, цель которых – выявление геопаттерна, который не проявляется путём изучения отдельных структур и процессов, поскольку это то, что их связывает в целое - в геотело. Как видится сегодня, оно требует холономического взгляда и перехода к холоническому языку. Вот почему я ввёл в обиход термины «геохолон» и «геохолархия» (например, [Ковалёв, 2012б]). Но хочу ещё раз обратить внимание на то, что современное понимание геосреды основывается на утверждении, что геосреда – это не вся естественная среда, в которой мы пребываем, это та её структура, которая проступает вследствие отношений, возникающих на определённом этапе становления Человека и Общества. О каких отношениях идёт речь? Речь идёт об отношениях, которые всё больше ведут от конфронтации с природной средой к единению с ней. Почему именно это выводится на первый план? В своё время развитие производства вызвало к жизни становление образа среды как ресурсного потенциала для производства, но её загрязнение стимулировало становление образа экологической среды и философии дикой природы. Сегодня, в постиндустриальную эпоху, мы сталкиваемся с необходимостью рассматривать окружение не просто как среду обитания в виде условий как ограничений и ресурсов, а как наше дополнение и расширение, с которым мы образуем нераздельную сущность. Такое видение исключает какой-либо центризм (прежде всего антропо- или социо-), требуя рассмотрения составляющих как равных по значимости. Теперь эволюционирует не человек и человеческое общество с его производством, а сочетание: человек – общество – природа. Но именно это отношение является фокальной точкой в построении географических представлений. Оно вызывает к жизни развитие геокультуры.

The real world is not this world of light and colour; it is not the fleshy spectacle which passes before my eyes. It consists, rather, of the waves and particles which science tells us lie behind these sensory illusions.

Maurice Merlo-Ponty, The World of Perception

Литература:

• Ковальов О.П. Сучасний погляд на географію: загальна і теоретична географія. 2012 - Блог «Fundamental problems of Geography». - Інтернет ресурс:
• http://www.geography.pp.ua/2012/08/modern-view-geography.html#more
• Топчієв О.Г, Нудельман В.І., Руденко Л.Г. Географія перед новітніми викликами і запитами // Укр. Геогр. Журнал. - 2012, - №2. – С. 3 – 10.
• Топчієв О.Г. Про предметну область і предмет суспільної географії // Укр. Геогр.. журн. – 2004. - №2. – С. 3 – 7.
• Ковальов О.П. Проблема людини і географія майбутнього: чи є достатнім наукове відображення геопростору // Український географічний журнал. – 2001. - № 1 (33). - С. 57-62.
• Ковалёв А.П., Географический процесс: теоретические представления и выход в практику Физическая география и геоморфология. Вып. 37.– Киев: Выща школа, 1990, – С. 3 – 10.
• Ковальов О.П. Географічний процес: що стоїть за цим поняттям? // Український географічний журнал, 1997, №4. – С. 45 – 51.
• Ковальов О.П. Географічний ландшафт: науковий, естетичний і феноменологічний аспекти. — Харків: Екограф, 2005. — 388 с.
• Ковалёв А.П. Ландшафт сам по себе и для человека / А.П. Ковалёв. - Харьков: Бурун-книга, 2009. – 927 с.
• Ковалёв А.П. Геопроцесс: рождение Геомира. EVO-DEVO Geouniverce (EDGU). Материалы Международной молодёжной конференции «Измерения, моделирование и информационные системы для изучения окружающей среды (Воронеж, 3 июля 2012 г.). – Воронеж: Издательско-полиграфический центр «Научная книга», 2012а. – С. 49 – 55.
• Вико Дж. Основания новой науки по общей природе наций / Дж. Вико. - Л.: Гослитиздат, 1940. - 620 с.
• Richling A. The concept of the natural system and its importance for the development of integrated research on the natural environment // Miscellanea Geographica, Warszawa, 2004, Vol. 11. - Pp. 5 – 11.
• Forman R.T.T., Godron M., Landscape Ecology, J. Wiley and Sons, New York, 1986.
• Сочава В.Б. Введение в учение о геосистемах. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1975. - 320 с.
• Ковалёв А.П. Холистический взгляд на геосреду и проблема пространства-времени в географии, 2012б - «Fundamental problems of Geography». - Интернет ресурс: http://www.geography.pp.ua/2012/07/holistical.html#links
• Klijn J.A. Driving forces behind landscape transformation in Europe, from a conceptual approach to policy options In: Klijn, J. and Vos, W. eds. From landscape ecology to landscape science. Kluwer, Dordrecht, 2004. – Pp. 201 – 218. – Интернет-ресурс: http://edepot.wur.nl/22976
• Ковальов О.П. Річкова долина як ландшафтотвірний простір. Річкові долини. Природа – ландшафти – людина. Збірник наукових праць: Чернівці – Сосновець: Рута, 2007. – С. 146 – 152.
• Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. Перевод с французского под редакцией И.С. Вдовиной, С.Л. Фокина, Санкт-Петербург: "Ювента" "Наука", 1999. – 695 с.
• Emmeche C. Organism and qualitative aspect of self-organization // Revue international de philosophie, 2004/2 n^o 228, p. 205 – 217.
• http://www.cairn.info/revue-internationale-de-philosophie-2004-2-page-205.htm
• Крашенинников И.М. Цикл развития растительности степных зон Евразии (Опыт анализа ландшафта методами ботанико-географического исследования) / И.М. Крашенинников // Изв. Географического Института.- 1922. - Вып. 3. – Петроград. - С. 44-61.

1 Варьирование терминов является нормальным в научном поиске оптимального варианта. Таким приёмом пользовался в своё время Грегори Бейтсон.

2 В отличие от своих оппонентов, я не считаю возможным игнорировать их работы. Важнее их критически анализировать.

3 Термин «интегрированность» (на укр. «інтегрованість») не означает «целостность», его смысл – «внедрённость».

4 Термин «комплексность» означает не целостность, а присутствие многих составляющих и сложность.

5 Высказывание «аналіз геопросторової організації цілісної земної оболонки» - не выглядит корректным Во-первых, географическое исследование не сводится к анализу пространственной организации - это только один срез, лишённый смысла без связи с другими аспектами организации, во-вторых, любой анализ целостности разрушает её, о чём авторам должно быть известно, в-третьих, совершенно непонятно, что это за «целостная земная оболочка». Всё это похоже на тасование терминов в карточной колоде: используется тот термин, который случайно выпал.

6 Указанные авторы либо плохо знают современную литературу, либо намеренно игнорируют работы авторов, в том числе мои (хотя их достаточно много и они доступны), в которых эти вопросы не только ставились, но и были в определённой степени решены. Оба варианта выглядят плохо.

7 Можно придумывать разные названия области исследования географии, что не добавляет ясности. Поэтому с некоторых пор я стараюсь не пользоваться терминами типа «географическая оболочка» «геосфера» или «геопространство» - думаю, достаточно термина «геосреда». Ещё хуже дело обстоит с термином «ландшафтная оболочка», который только запутывает понимание. В англоязычной литературе этот термин не используется (по крайней мере, в таком смысле), а смысл слова «ландшафт» трактуется разными авторами по-разному. Это требует ответа на вопрос: в чём разница между географией и ландшафтоведением?

8 Этого не понимали и авторы этого учебника – Н.В. Багров, В.А. Боков и И.Г. Черванёв.

9 Традиционно слабая публикация с участием академика Л.Г. Руденко, отбрасывающая украинскую географию далеко в прошлое и в область наукообразного «творчества». Несколько смущает позиция А.Г. Топчиева, известного своими оригинальными работами. Что касается Н.И. Нудельмана, мне этот автор неизвестен.