4 червня 2012 р.

Геопроцесс: рождение Геомира. Часть 1. Геосреда и геопроцесс: проявление через события



Простое является только произвольным моментом абстракции, средством манипулирования, оторванным от сложностей.
        Эдгар Морен

 Природа есть то, что наблюдаемо
 Альфред Норт Уайтхед

 Постановка проблемы. На протяжении длительного времени считалось, что так называемая географическая оболочка, как макрообъект географии, состоит из земных сфер – лито-, гидро-, атмо- и введенной несколько позднее биосферы (как особого состояния вещества – массы живых организмов), которые находятся во взаимодействии. Это приводило к тому, что для ряда дисциплин, связанных с изучением этих гомогенных образований, надо было устанавливать отношения с географией в плане участия географов в исследовании этих гомогенных сфер. «Выход» был «найден»: появились «география растений», «география животных», «география климатов», «география почв» и т. п. А поскольку в такой «географии» места человеку и обществу не нашлось, стали быстро появляться разделы, относящиеся к так называемой социально-экономической географии, от которой затем отпочковалась ещё и политическая география. Всё это было связано с нечётким пониманием того, что же должна исследовать география. Не удавалось выявить критерии, которые чётко указывали бы на отношение объекта к географическим. Более того, географию стремились представить как дисциплину, описывающую некий статичный, неизменный мир нашей планеты (причём, только его пространственный аспект), разделённый на природную (физическая география) и антропо-социальную (социально-экономическая география) составляющие. Две выделившиеся ветви географии всё более отдалялись друг от друга. Географию начали растаскивать другие научные направления: социальную географию стали относить к системе социальных наук, экономическую – к экономическим, биогеографию – к биологическим, медицинскую – к медицинским и т. д. Это было следствием, с одной стороны, абстрагирования (хотя Природа - это постоянно меняющаяся, нарождающаяся среда – объект перцептуального знания), с другой - нарастающего антропоцентризма и индустриализма, видения Природы как всего только ресурса для производства. Но пределы были достигнуты быстро, что проявилось в появлении признаков приближающегося глобального экологического кризиса: даже не заметили, как подошли к бифуркационной границе, пересечение которой грозит непредсказуемыми изменениями. Более того, возникла ситуация, когда удалённость перестала быть важным фактором по причине развития транспорта и Интернета: стали говорить об «исчезновении пространства», с которым связывали географию. Дело дошло до того, что финансисты – Р. О’Брайен и А. Кейз (считая, что они вправе это делать), объявили о конце географии (слава Богу, только в финансовой сфере) [O’Brien, Keith, 2009]. Старые понятия - геокомплекс, ПТК и ТПК, геосистема, геосфера и даже время и пространство – становились всё более непонятными. Это потребовало от географов нового понимания своего объекта, новой методологии, но инертность и консервативность труднопреодолимы. В то же время стали появляться статьи, в которых авторы не только писали о кризисном положении географии, но и предлагали свои варианты решения проблем (обзор даёт В.Н. Андрейчук [Andreycnouk, 2008]). Следовало также понять, что география не может быть отделена от общего потока научной мысли, она – его часть. Вполне возможно, что такая интеграция может основываться на признании эволюции как основного общенаучного понятия, которое следовало давно ввести и в географию. Ведь до сих пор среди географов резко преобладают те, кто исключает эволюцию  геосреды, рассматривая географию как дисциплину, связанную исключительно с пространственным аспектом (причём дошли до отдельных компонентов и направлений человеческой деятельности, что противоречит представлению о целостности объекта географии). Такая редукция негативно отражается на имидже географии, её причастности к решению общих проблем.
Новое видение области исследования географии. Что следует понимать под областью исследования географии? Это некая часть окружающей нас среды, которая отличается рядом своих особенностей, возможно, главной из которых является активность, разнообразие и способность отличать себя от окружения и отстаивать себя в нём. Такую среду мы называем геосредой. Приставка «гео» как раз и означает наличие особенностей, которых нет в других частях Вселенной и нашей планеты. Мы ощущаем её, но эти ощущения не похожи на ощущение воды, воздуха, камня или другого человека, они носят несколько необычный характер: мы ощущаем её, как повышенную сложность, источник многий событий, как среду, в которой только и мог возникнуть человеческий разум. Как это можно себе представить? Очень «просто»: возрастает изменчивость, как источник потенциальных различий, которые мы воспринимаем, а можем и не воспринять как различия: они воспринимаются реципиентами каждым по-своему, проявляясь с некоторой вероятностью, что лежит в основе плюрализма мнений, возрастает сложность описания и понимания. Различия – это сигналы, сообщения, которые могут быть преобразованы в информацию (если их можно проинтерпретировать): так они становятся событиями (для нас). Сигналы присутствуют одновременно все и не разделены изначально, это поле, с которым взаимодействует каждый индивид отдельно. Это значит, что события ситуативны, а ситуация различна для разных реципиентов (возникает сложная проблема участия индивида в проявлении события). Событие - это нерегулярный, неповторимый, единственный в своем роде и неожиданный для наблюдателя факт (в то же время имеют место регулярности, позволяющие нам познавать геосреду (например, [Dostál, Hampl, 1995]). Будучи воспринятым, событие принуждает изменить режим наблюдения и поведения. Так Мир становится интереснее, он становится Геомиром, притягивающим и требующим нашего внимания.
Концепт события был положен в основу философии А.Н. Уайтхеда, развившего концепцию природы как процесса становления. Он попытался связать представления о целостности мира и динамичности природы, представив Мир как единый эволюционирующий организм, как поток целостности и целостность потока, как структуру развёртывающихся процессов. Индивид сталкивается с нередуцируемой сложностью, воспринимаемой в виде неразложимых событий, которые проецируются на его опыт, выполняющий функцию фильтра. Он резонирует на события перцептивно, действует в соответствии с пониманием событий и, тем самым, влияет на дальнейший ход изменения ситуации в целом.
Понятия процесса А.Н. Уайтхед связывает не только с движением и развитием, а придаёт ему панпсихический оттенок: реальность видится состоящей из множества воспринимающих (чувствующих) индивидуальностей (организмов), которым присуще творчество и стремление к цели. Как отмечает Н.А. Лукьянова, с точки зрения понятий соссюровской семиологии, событие можно определить как сообщение, которое реализует наименее вероятный код языка и поэтому отмечается субъектом в определённых границах. Событие связано с нарушением вероятности в последовательности каких-либо действий, оно неповторимо, а его отношение с другими событиями и его, так сказать, внутренняя организация говорит о том, что пространственно-временные отношения формируются именно событиями. Всякая деавтоматизация действия становится событием [Лукьянова]. Это значит, что событие есть ни что иное, как сигнал, инновация, эмердженция, оно имеет отношение к коммуникации и проявляется через коммуникацию. Оно агрессивно вторгается, создавая разрыв, нарушая стройный порядок бытия и стимулируя производство информации. Мы переходим от физического описания мира к информационно-ситуативному отображению, оказываясь в роли субъектов, спонтанно осознающих нередуцируемую сложность природы и себя как её составной части, органически вписанной в эволюционирующее целое, становясь существами, проявляющими события. События есть следствие неустойчивости хаоса, перевода ситуации из гомогенной в гетерогенную, что становится причиной контрастности ситуаций. Событие – это определённое сочетание воздействий (воспринимаемое как сигнал к действию), которое, с точки зрения индивида, требует изменения ситуации, а это происходит тогда, когда проявляется несоответствие между текущим (согласованным с предыдущим образом среды) состоянием сознания индивида, и новым образом среды. Но это значит, что вероятность вычленения и восприятия события зависит от состояния реципиента. Событийность ситуации свидетельствует о том, что вы оказались в гетерогенной среде с повышенной плотностью вероятности (конкретно для вас) возникновения новых, непредвиденных и непредсказуемых различий, меняющих ситуацию, поскольку это требует новой интерпретации, выхода на нетривиальные смыслы. Хаос такую возможность не предоставляет. Именно гетерогенность позволяет нам выработать представление о времени и пространстве, делая возможными различия как события, порождающие информацию как спонтанное проявление порядка. Значит, пространство, время и материя носят подчинённый характер по отношению к информации/событию, они производны и проявляются благодаря событиям, являясь всего только формой их связи. Пространство и время связаны в событиях и их разделение не имеет онтологического основания. Г. Лейбниц считал их относительными: пространство – порядком существования вещей, а время – порядком их последовательностей [Лейбниц, 1982]. Но порядки следования и существования выявляет наблюдатель. Это важно, поскольку устанавливает роль индивидов в оценке и изменении геоситуации. Важным моментом оказывается чувствительность к событиям как неожиданности (за это отвечают эмоции - важнейшая составляющая интеллекта). Различение событий и реакция на них изменяет режим коммуникации, вводит новый вектор движения, меняя как среду, так и наблюдателя: среда такова, какой мы её воспринимаем, она для каждого из нас разная. Событие есть отправная точка изменения поведения, направления процесса, то, что приобретает смысл и запоминается (согласно А. Кёстлеру, информация есть запоминание случайного выбора), наличие событий, их последовательности, свидетельствует о наличии процесса. А процесс – это движение через разность, но вот вопрос: о какой разности идёт речь?
Такое понимание ориентировано на приоритет процесса, а не на жёсткие компоненты структуры. Как пишет Э. Янч, «эти две перспективы асимметричны по своим последствиям: в то время как жесткая пространственная структура, например машина, в значительной степени определяет процессы, которые могут в ней происходить, свободная игра и взаимодействие процессов могут привести к открытой эволюции структур». И дальше: «Понятие самой системы более не связано с конкретной пространственной или пространственно-временной структурой, с изменением конфигурации тех или иных компонент, равно как и с наборами внутренних или внешних отношений. Система теперь предстает перед нами скорее как набор когерентных, развивающихся, интерактивных процессов, проявляющихся во времени в виде глобально устойчивых структур, не имеющих ничего общего ни с равновесием, ни с жесткостью технологических структур» [Янч, 1999, с. 147]. Это очень важно для географов. Структура, которую мы видим и выделяем – всего только моментальный «снимок», отпечаток, рисунок изменчивого потока в разрезе, выделенный, замеченный наблюдателем, а не то, что можно рассматривать как нечто окончательное, устоявшееся, данное раз и навсегда. Структура – это даже не настоящее, это уже прошлое. Не столько сами структуры в виде геокомплексов как организованных множеств активных поверхностей, которые отражаются на дневной поверхности в виде её рисунка (воспринимаемого нами как ландшафт), являются предметом изучения, сколько их изменение, переорганизация, отражающая наличие процесса, выходят на первый план. Вот вопросы, встающие перед исследователем: как процессы возникают и сохраняются в условиях диссипации, размывающей все локальные неоднородности, и как они, имея разную природу, взаимодействуют, связываясь в единый геопроцесс?
Вернёмся к геосреде. Как мы её узнаём? Мы выявляем её благодаря резкому возрастанию градиента разнообразия, плотности различий, свидетельствующих о том, что мы оказались в гетерогенном окружении с повышенной плотностью вероятности возникновения новых, непредвиденных и непредсказуемых событий, меняющих ситуацию, поскольку они порождают нетривиальные смыслы, которые требуют изменений. Это утверждение следует принять за основу. Всё, что мы выделяем в геосреде, должно представлять собой некие целостные гетерогенные образования самых разных масштабов и форм организации, как бы мы их не называли – геокомплексами, геосистемами или геохолонами, геооргами[1] (их выявление и определение границ производится каждым индивидом по-своему): это ключевые онтологические единицы географии и их выявление - это события. Мы сталкиваемся с единицами, содержащими специфические (в нашем случае - географические) свойства, проявляющиеся в определённых фрагментах пространства-времени, и эти свойства связаны с понятиями гетерогенности, целостности, сложности и организации. Такая организация не вводится извне, а порождается взаимодействием тех активных составляющих - áкторов, - которые в имеющемся контексте формируют ансамбли, спонтанно выходя на относительно устойчивую, заранее непредсказуемую организацию (проблема в том, что мы сами вписаны в эту сложность). Но и контекст также не дан априорно, он выявляется в процессе становления организованного образования в контакте со средой благодаря режиму самообучения. Организация – это то, что поддерживает порядок, то, что противостоит размыванию структуры.
В связи с этим возникает вопрос: как разнородные составляющие удерживаются вместе, вырабатывая «единые правила взаимодействия»? Г. Атлан представил организацию как комплекс разнообразия и повторяющегося порядка (избыточности): это компромисс, или соединение максимума разнообразия и максимума избыточности [Atlan, 1974]. Такова и геосреда, отличающаяся высокой плотностью разнообразия в ограниченном пространстве-времени – геобассейне, замкнутом на себя. Как отмечает Э. Морен, «организация и свойственный ей порядок определяют принцип отбора, который уменьшает спектр возможных беспорядочных случайных событий, увеличивает в пространстве и времени их возможности выживания и/или развития и позволяет построить на основе общей рассеянной и абстрактной невероятности сконцентрированную локальную, временную и конкретную вероятность» [Морен, 2005, с. 109]. Но она содержит в себе беспорядок, благодаря которому появляется возможность выходить на новые режимы, увеличивать «пластичность» экзистента. В таком случае, организация представляется как потенциальная возможность выхода на некий паттерн порядка, но возникнув, она становится его духом. Важнейшим показателем становится отношение порядка к беспорядку. Как пишет Э. Морен, «беспорядок и порядок смешиваются, взывают друг к другу, нуждаются друг в друге, состязаются друг с другом, противоречат друг другу. Этот диалог осуществляется в необыкновенной великой игре взаимодействий, превращений, организаций, где каждый работает за себя, каждый за всех, все против одного, все против всего...» [Морен, 2005, с. 108].
Как можно выявить присутствие организации в тех случаях, когда границы не выражены чётко? Это можно сделать, проводя наблюдение за тем, как эта организация взаимодействует со средой. Среда – это беспорядочный поток воздействий, в котором можно выделить то более регулярное, что в дальнейшем следует использовать, сформировав свою нишу. Таким образом, формирование организации – это, прежде всего, выделение из окружающего шума полезных сигналов, следов упорядоченности, и создание структуры, способной их распознавать и фиксировать, тем самым подтверждая себя. Речь идёт об интерпретации среды. Вик и Дэфт пишут, что возможность организации продвигаться в интерпретации среды зависит от её способности анализировать наблюдаемую среду [Weick, Daft, 1983]. В ходе такого анализа формируются совместные для входящих в организацию áкторов правила, нормы. Всё это свидетельствует о том, что организация не возникает сразу, а устанавливается постепенно в результате развития коммуникации.
Геопроцесс. В 1990 году автором была опубликована статья, в которой обсуждалась проблема геопроцесса. В отличие от геопроцесса А.А. Григорьева, у которого это, по сути дела, функциональный режим, в моём представлении геопроцесс связывался с изменением, направленной сменой состояний, развитием. В 1997 году вышла моя статья «Географічний процес: що стоїть за цим поняттям?» [Ковальов, 1997], в которой прямо было показано, что геосреда подвержена эволюции, что и является главным предметом исследования географии. Не гомогенные геосферы, а динамичные гетерогенные образования минеральные, биотизированные и антропотизированные - следствия самоорганизации геосреды - должны исследоваться географами. Есть на нашей планете такой слой, в пределах которого физические условия обеспечивают высокую вероятность появления сложности и организации. Причём гетерогенность, нелинейность и сложность проявляется уже на минеральном уровне. Яркий пример – флювиация, демонстрирующая много разных режимов. В целом, движение направлено от «простого» к сложному. Возникновение жизни – новая струя, инновация - вводит иные отношения и сложные режимы, формирующие куда более сложные формы динамики. Жизнь есть порождение земной поверхности, она сама формирует/настраивает (тонкая настройка) свою среду, обеспечивающую ей устойчивое развитие. Так возникал единый организм биосферы (биосфера - не просто масса живых организмов, а единство биоты и среды, единый организм). При этом обе формы организации входят во взаимодействие и за счёт, прежде всего, разнообразия биоты (содержащей куда большее количество степеней свободы), как бы сплавляются в единую биоминеральную организацию, единый геопоток, формируя общий геобассейн. Это было бы невозможно, если бы эти две формы организации основывались на разных принципах. При этом резко возрастает устойчивость характеристик среды, что позволяет говорить о возникновении на планете Геи, как её понимал Дж. Лавлок, и именно эта стабильность способствовала ускорению роста разнообразия. Рост разнообразия вызвал конкуренцию, стимулировавшую развитие когнитивных свойств взаимодействующих образований: выживали те из них, которые могли выявлять события (состояния среды как события) более полно и реагировать на них более адекватно и, соответственно, быстрее прогрессировали, располагая большим внутренним разнообразием и пластичностью, осуществлять автономную когнитивную деятельность. Рост когнитивности означает рост способности решать всё более сложные задачи, ориентироваться во всё более сложных ситуациях, что позволяет выживать и распространяться во всё более широком спектре условий. Так возникла потребность в представлении об информационной машине – совокупности структур и режимов, позволяющих реагировать на сигналы, отбирать и обрабатывать их (например, [Ковальов и др., 1999]), и в необходимости использования географами концепта эпигенетического ландшафта и эпигенетического процесса Уоддингтона - отбора процессами жизни и синхронизированного использования во взаимодействии с окружающей средой структурно закодированной информации [Ковалёв, 2012]. Но автономность таких образований требует непрерывного контакта со средой, её обследования и оценки. Для этого необходимо пребывать в постоянном движении, обеспечивая себя-воспроизводство в борьбе с диссипацией и конкурирующими структурами. Такая среда постоянно «кипит», что вызывает изменения в её организационном ландшафте. Понятно, что физиологический метаболизм тоже выполняет вычислительную функцию, но это – очень медленный процесс. Когнитивная и физиологическая системы должны быть разделены, иметь разные основания. Эффективность когнитивной системы существенно зависит от степени её локализации, компактности и относительной независимости от тела, с которым она связана: физиология должна обеспечить только устойчивые условия её функционирования. Так природа затребовала мозг, развитие которого обеспечило возможность появления интеллектуальных абстракций (символов). Дальше эволюция шла в направлении роста интеллекта. Появление человека было для биосферы событием: в её недрах начал собираться новый поток (процесс) – антропный, который, с возникновением цивилизации, стал разворачиваться в латеральном пространстве эпигенеза, порождая культурное разнообразие. Стволовое развитие, направленное на усиление когнитивной функции (как ключевого процесса), обогащается новыми эпигенетическими измерениями, оказывается, как хорошо выразился Э. Янч, «"опутанным" плотной смесью горизонтальных процессов» [Янч, 1999, с. 153].
Теперь мы понимаем, что географические организмы (если использовать подход А.Н. Уайтхеда), геоэлементы (geo-element В.Н. Андрейчука [Andreycnouk, 2008]) – геохолоны или геоорги – это результат развёртывания единого холистического ключевого процесса – геопроцесса – в эпигенетическом ландшафте, что ведёт к образованию сложной динамики геосреды (которая только и может существовать как подвижное образование). Вот почему я рассматриваю географию как науку организационную, исследующую особую организацию – геоорганизацию [Ковалёв, 2009]. В геосреде всё оказывается сплетенным констелляциями, порождающими автономность и сложность: каждое относительно автономное образование порождается всеми другими подобными образованиями и не может существовать без них, являясь составной частью их популяции. Причём рождение таких автономных образований сопровождается формированием внутреннего пространства-времени, что и определяет их дальнейшую судьбу. Только это позволяет нам говорить о геопространстве: оно является проявлением эпигенеза в виде его временного среза в той удивительной части нашей планеты, условия которой обеспечивают максимум производства информации и коммуникации. Но образ геопространства без темпоральности лишён смысла: становление более фундаментально, нежели бытие, вернее, суть бытия заключается в его становлении. Мы имеем дело не с чётко очерченными образованиями, а с текучей пластичной и изменчивой средой, которая не слишком-то поддерживает режим абстракции с его сильно ссуженным взглядом на мир и жёсткими требованиями. Текучесть требует куда более «пластичного» взгляда. Более того, поскольку жизнь и разум потенциально содержаться в том, что мы называем материей, её описание уже не может базироваться на механистических принципах. Есть ещё нечто, что связывает их в единое целое, поскольку материя, жизнь и разум существуют нераздельно. Думаю, это коммуникация, лежащая в основе гармонизации среды. Для этого геосреда должна состоять из относительно автономных образований, для которых свойственна чувствительность. Они не могут не быть интроспективными, они не могут обойтись в своей организации без информационной машины (как формы организации), предназначенной для отслеживания инноваций, идущих из внешней среды. Становится более понятным, с исследованием чего связана география: она исследует геосреду как часть Универсума – Геоуниверсум/Геомир – связывающего в себе минеральное, биотическое и ментальное, присутствующие как неразрывность. Она порождает множество сложно соподчинённых организмов с геоорганизацией. Жизнь и сознание не вливаются в инертную материю, они уже есть там как неотъемлемые качества Природы в целом, но выражено проявляются в живых организмах: они связаны онтологически. Исследуя нечто, мы должны постоянно задаваться вопросом: в какой степени это «нечто» живо и разумно?
Вся эта многоуровневая организация представляет собой сеть, войти в которую очень сложно, но и включение, и выход из неё ведут к её существенной перестройке. Здесь нет, и не может быть жёсткой иерархии, эта иерархия – текучая, не статичная, это – текучая геохолархия: иерархия присутствует только статистически. Здесь каждая составляющая имеет свой жизненный цикл и её место и время появления не определены заранее. Волны инноваций постоянно выводят эту сеть из состояния равновесия. Принцип простой: изменяешься ты – изменяется мир. Всё за всем следит и оценивает, всё конфликтует и подстраивается. Каждое автономное образование находится под давлением потока сигналов и должно непрерывно их обрабатывать. Если в условиях высокой плотности потока сигналов скорость и качество их обработки оказываются недостаточными, возникает информационный стресс, что проявляется в росте вероятности появления ошибок: информационная машина начинает давать сбои, становится неэффективной. Выхода два: либо разрушиться, предоставив свою материю другой организационной структуре, либо перестроиться, усложниться, стать более чувствительной и более когнитивной. Вот здесь и просматривается участие человека с его уникальным мозгом, интуицией и способностью к научному поиску и опережающему отражению. Но для этого сам человек должен понять свою причастность к геохолонам/геооргам. И если в первых моих схемах антропосфера (антропотизированный геобассейн) рассматривалась как просто уровень организации в геосреде, встроенный в биоминеральную организацию, то впоследствии стала понятной недостаточность такого подзода. Была введена дивосфера, которая виделась не как новый отдельный уровень организации со своим геобассейном, а как та организация, которая должна охватить весь глобальный геобассейн (как область проявления геоорганизации) планеты: это – его новое состояние, определяемое новым Человеком – Homo sapiens divinus. Именно этому соответствует стратегия согласованного, разумного развития, давно предложенная автором (например, [Ковалёв, 1998]).
В чём же разница между подходами, лежащими в основе таких решений, как «стратегия устойчивого развития» (Рио-де-Жанейро, 1992), и подходом, положенным в основу стратегии согласованного развития? Она велика. В первом варианте ставиться вопрос о сохранении ресурсов для будущего поколения или, немного шире, о сохранении природной среды – чисто антропоцентрический подход. Во втором варианте человеческое общество не рассматривается как нечто, автономное, потребляющее природный (а теперь и человеческий) ресурс для своего блага, человек оказывается важнейшей составной частью тех самых гео-организмов, в соответствие которым мы ставим термины «геохолон» или «геоорг». Это требует существенного изменения взгляда на Природу, общество, человека. Природа как мёртвый продукт упорядочения, осуществляемого субъектом извне, как то, что предназначено для потребления, остаётся в прошлом, становясь Природой–компаньоном, с которым надо вести непрерывный диалог, а человек становится Человеком планеты Земля - человеком Антуана де Сент-Экзюпери, Тейяра де Шардена и Виктора Франкла: это Человек, который чувствует ответственность за всё. Не только Природа для человека, но, прежде всего, Человек для Природы. Сегодня геосреда выглядит не только физиологически сложной, она видится как особый слой, обладающий когнитивными свойствами, проявление которых существенно усилилось с вхождением в неё человека. Рациональное мышление, творческое воображение на уровне индивидов, язык символов и социальная организация существенно превосходят всё, что было в истории эволюции до его появления. Опыт людей куда более богат в сравнении с другими видами. Всё это помещает человека не просто в сердцевину геопроцесса, а в его «точку роста»: человек начинает определять направленность геопроцесса, всё более проявляясь в качестве создателя новой организации.  
Геопроцесс: движение через разность. Как же нам представить геопроцесс? Как было отмечено выше, процесс – это движение через разность, изменение взаимосвязанной активности во времени, хотя представление о времени как раз и проистекает из изменений, которые мы воспринимаем как события. В его основе лежат противоречия, антагонизмы. Сгущения организации возникают в зоне столкновения процессов/тенденций с противоположно направленным эффектом, которые нейтрализуются в области гомеостаза. Это организация и дезорганизация, упорядочение и разупорядочение, структуризация и деструкция, гетерогенизация и гомогенизация и т. п. Это значит, что любая организация относительна. Значит, любая динамическая стабильность возникает в зоне фронта и поддерживается антагонизмом, появлением и разрешением противоречий. Это хорошо показал Э. Морен (рис. 1), хотя глубина деградации может быть разной. Начальным моментом всегда является хаос, но и завершается всё хаосом – источником всего нового (рис. 2). Всё состоит из прогрессивно-регрессивных петель, встроенных одна в другую. Если на хаос накладываются положительные обратные связи, возникает отклонение, флуктуация, которая может быстро перерасти в разрушающую гипертрофию (режим с обострением), если на него не будут наложены отрицательные обратные связи. Это приводит к тому, что геосреда постепенно становится зоной развития и поддержания высоко интегрированной динамической структуры взаимозависимых действий. Имеет место социализация на всех уровнях организации. Каждый áктор по-своему связывает сигналы, поступающие из внешней среды, в соответствии с уникальной индивидуальной «точкой зрения» (опытом), внося творческий вклад в общее движение, исходя из того, как он соотносит себя с другими áкторами, как он воспринимает (лучше – формирует) структуру пространства возможностей. Так на каждом следующем этапе порождается новый синтез, который непредсказуем.

Рис. 1. Последовательность режимов в процессе возникновения организации [Морен, 2005, с. 265].    
        
Рис. 2. Единый процесс организации и дезорганизации с петлями дезорганизации разной степени.

Важным является то, что рост потока энергии вызывает не увеличение размеров квазиавтономных образований, а резкий переход (прыжок) от единой структуры к удвоенной. Такие образования получили название квантово-подобных: в нарастающем потоке энергии они бифурцируют и расходятся (рис. 3) [Nottale, 2009].

 Рис. 3. Модель ветвления и бифуркации. Успешное решение зависящего от времени двумерного уравнения Э. Шрёдингера. Потенциал гармонического осциллятора изображён в виде линий равной плотности [Nottale, 2009].

Географические образования (геохолоны/геоорги) – это негэнтропийные (синтропийные) режимы, выкачивающие из среды упорядоченность и сбрасывающие неупорядоченность, это существа с большим или меньшим проявлением жизненности и когнитивности, это экзистенты, существующие в условиях нестабильности, реализующие программу себя-воспроизводства и адаптации (что требует определённой внутренней свободы), а также настраивать и стабилизировать среду. Для них характерна длительность, протяжённость и организация. Это предполагает наличие характерного пространства (и время), что обеспечивает максимальную стабильность [Ковальов, Борзенков, 1996, Ковалёв, 2009]. Они создают ассоциации, ансамбли без центра управления и жёсткой подчинённости. Их динамика спонтанна и является следствием нарушения пространственно-временной симметрии геосреды. Такая среда не может быть стационарной – это слишком грубая идеализация. Возникающие объединения формируют свои функциональные режимы. Решающим моментом, определяющим их характерные размеры, является не дальность расположения (в отсутствие центра становится непонятным, по отношению к чему), а особенность организации и отношение между площадью (объёмом) внутренней, более упорядоченной части, и менее упорядоченной периферии, выполняющей важнейшие функции буфера и связи со средой. Важно, чтобы воспринятые сигналы/инновации могли быть переработаны структурой достаточно быстро, что требует определённого характерного времени. Чем сложнее организация, тем больше времени для этого требуется. Будучи ацентричной, такая по-разному упорядоченная среда не имеет никакой привилегированной точки наблюдения: новые состояния как центры инноваций могут появляться где угодно, и эти события непредсказуемы. Оказавшись процессом, протекающим на границе организации и дезорганизации, геопроцесс не снабжен никакой определенной направляющей осью, чтобы связать с ней направленность его движения. Это – движение от текущего состояния, оно спонтанно, здесь каждое существо-экзистент, пребывая в «тумане сигналов», сталкивается с неожиданными событиями, заставляющими его реагировать и изменяться: панпсихизм очевиден. Это постоянно действующий фронт становления, за которым возникают области временной стабилизации в виде сети отстаивающих себя геохолонов/геооргов. Этот фронт не является какой-то одной поверхностью, он представлен множеством неоднородных фронтальных зон и характеризуется фрактальными свойствами: это – множество фронтальных волн разной природы, которые движутся независимо друг от друга, пересекаясь и накладываясь, поддерживая или погашая друг друга. Фронты – это поверхности разделов разных режимов/состояний. Степень проявления геофронтов определяется разницей между существующими и нарождающимися структурами. Такие динамичные зоны активизируются в одних местах и затухают в других. Фронт – это форма поиска путей разрешения противоречий, согласования, форма проявления нелинейности, каждый фронт содержит в себе информационную машину. Такая среда обнаруживает в себе непостижимость. Геосреда может быть представлена как кипящая с разной интенсивностью гетерогенная смесь, континуум, в котором действует режим перемешивания. И всё же, некоторые принципы, лежащие в его основе, можно выявить. Думаю, это принцип полноты использования энергии (максимума эффективности), принцип максимума производства информации и принцип максимума коммуникации. Они тесно связаны между собой и вызывают потребность в развитии когнитивных качеств, позволяющих строить внутренние образы на основе памяти, воображения и символьных взаимодействий (основы опережающего отображения). Так преодолевается дуалистический раскол на природу и культуру, а, следом, и дуализм в географии – её деление на физическую и социальную ветви. Корни когнитивности и культуры мы находим в природе, а человеческое общество оказывается только той средой, которая обеспечивает их высшую степень проявления. Человек концентрирует в себе качество Природы, а культура - это фильтр, предназначенный для поддержания организации определённого типа, она делает разнообразие более устойчивым.
Пределы организации геосреды. Существуют ли пределы организации геосреды? Несомненно. Геосреда в её современном виде отличается колоссальным разнообразием и пространственной изменчивостью, хотя поток энергии гомогенный. Это свидетельствует о том, что она не просто отображает входящие потоки энергии и вещества, а содержит в себе механизмы самоорганизации, нелинейность, т. е. она сама порождает сложность. И именно это усложнение следует связывать с геопроцессом. Имеет место и оптимизация. Э. Смиз отмечает, что термодинамическая теория оптимальной эффективности является порождающей в том смысле, что объединение небольшого универсального набора элементарных процессов может быть использовано для получения из этих компонентов процесса любой сложности, обладающего свойствами сложной трансформации. Более того, для систем живых организмов связь с производством информации выражена в гораздо большей степени, нежели зависимость от времени, температуры и прочих «материальных» влияний. Важнейший вывод состоит в том, что имеет место фиксированная энергетическая цена бита информации, что обеспечивается на всех масштабных уровнях режимами, теоретической основой которых выступает теория тепловых машин Карно, а отличие коэффициента пропорциональности между потоком энергии и информацией объясняется необратимым характером процессов [Smith, 2008]. Эта работа интересна ещё и тем, что она даёт возможность оценить те условия, при которых может появиться Геомир как самоорганизованная геосреда, хотя автор пишет только о биосфере. Но именно биота сыграла решающую роль в становлении организации геосреды. Э. Смиз анализирует возможную роль маловероятных событий в установлении требований, необходимых для самоорганизации биосферы – в неприемлемых условиях (а), в технически допустимой, но плохой версии (b) и при корректных условиях (с) (рис. 4). Здесь х – условия на планете, причём два условия х и хʹ являются близкими, если малое отклонение от х может продуцировать хʹ, p(x) – возможность реализации условия х, что может интерпретироваться как вероятность наблюдения х в более крупном ряду повторений истории планеты. Функция -log p(x) выражает ландшафт свободной энергии в состоянии равновесия (хотя х не ограничивается состоянием равновесия) или скоротечные неравновесные условия.
Итак, геосреда действительно имеет ограничения в плане роста организации. Они обусловлены сложностью. Поэтому стоит вопрос о том, как та или иная форма организации ведёт поиск информации для выбора направления действия, развития структуры и интерпретации среды. Рост сложности сопровождается увеличением разнообразия и, соответственно, неопределённости. 

Рис. 4. Вероятность ролей/значений маловероятных событий в создании требований, делающих самоорганизацию возможной, ложной и невозможной. х обозначает условия на планете как в прошлом, так и текущие, а -log p(x) – обобщение концепции устойчивого ландшафта свободной энергии. V - ситуация с отсутствием жизни, B - Землю с биосферой, какой мы знаем её сегодня; Bʹ и Bʹʹ выражают состояния, при которых биосферы не могут проявиться. Затенённые области возле B выражают наблюдаемый разброс типичных характеристик в пределах существующей биосферы в отношении к высоте возможного барьера [Smith, 2008, с. 188].

Рассмотрим подробнее проблему неопределённости в геопроцессе и её связь с когнитивной функцией. Сам процесс порождается динамичной мультиагентной средой, пропускающей через себя поток энергии, используемой для поддержания структуры и её изменения в направлении оптимального соответствия между внутренней согласованностью и условиями внешней среды. Здесь проявляется интересная связь между чувствительностью и неопределённостью. Индивидуализированные образования (геохолоны/геоорги) не воспринимают среду на уровне отдельных параметров или отдельных сигналов, среда воспринимается поверхностью целостно, как интегральный поток воздействий, в котором выделяются последовательности событий. В такой ситуации важнейшее значение имеет чувствительность к разным составляющим такого интегрального воздействия. Высокая точность и широкий диапазон восприятия требуют наличия сложного аппарата памяти и анализа воздействий и, следовательно, значительных затрат на его организацию и поддержание. Речь идёт о когнитивной активности, которая присутствует во всём, но в очень разной степени. Это убирает дихотомию, связанную с делением образований на живые и неживые, одушевлённые и неодушевлённые. В условиях ограниченных ресурсов природа просто перераспределяет когнитивную функцию, концентрируя её интенсивность в соответствии с принципом локализации функции в небольших биологических телах, способных обеспечить её высокую устойчивость и надёжность. При определённом уровне их концентрации они просто становятся заметными для нас. В геохолархии мы имеем целый спектр геохолонов с разной степенью проявления когнитивных свойств и областями компетентности. Чем шире диапазон восприятия, тем больше неопределённость в системе восприятия и обработки сигналов, тем большей мощности когнитивный аппарат необходим для оценки ситуации и определения режима поведения, что увеличивает его собственную сложность и, соответственно, неопределённость: сложное может быть отображено только сложным. На рис. 5 показана связь между неопределённостью на входе, чувствительностью и неопределённостью на выходе модели [Loucks, Beek, 2005]. Важнейшим моментом выступает характерное время построения образов/моделей. Если это происходит с задержкой, превышающей некоторый критический порог, моделирование теряет смысл.
Рис. 5. Отношение между параметром неопределённости на входе модели и чувствительностью к изменчивости неопределённости на выходе модели [Loucks, Beek, 2005] (со ссылкой на Lal, 1995).

Проблема неопределённости связана с тем, что с ростом сложности, что не может не сопровождаться всё более тонкой дифференциацией и увеличением количества состояний, различия между которыми становятся всё менее выраженными, уменьшается энергия связи между составляющими и растёт значение коммуникации как способа гармонизации. Это очень интересная и сложная проблема для географов.


[1] Для образования термина использован термин «орг» (в оригинале «org»), введенный в 1958 году Р.В. Джерардом: Gerard R. W. Concepts in Biology // Behavioral Science, April 1958, vol. 2, p. 95-103. Он эквивалентен «холону» А. Кёстлера. Оба термина «геохолон» и «геоорг» обозначают географические единицы самого разного масштаба.

3 коментарі:

  1. Юрко Луганський22 червня 2012 р. о 16:02

    Ю. О. Кисельов
    Львівський національний університет імені Івана Франка
    ПРО ДУХ І СВІДОМІСТЬ ЛАНДШАФТУ
    Iu.O. Kyselov. About the spirit and the conscience of landscape.
    Two kinds of the immaterial being of landscape – such as spirit and conscience – are observed. From both them the spirit is a field of feeling perception, and the conscience in the same time is a subject of the rational knowledge.
    Key words: landscape, spirit, conscience, “being-in-space”, ethnicity.

    Упродовж кількох останніх десятиріч географи, поряд із дослідженнями будови, функціонування й розвитку ландшафту як матеріальної геосистеми, активно вивчають і різноманітні духовні аспекти його буття. Тему духовності ландшафту з різних позицій у своїх працях порушували В.М. Пащенко, М.Д. Гродзинський, О.П. Ковальов та інші науковці.
    Суперечність між матеріальною й духовною складовими ландшафту гносеологічно виражена у формуванні різних його концепцій – а саме класичної, початок якій ще 200 років тому заклав О. фон Гумбольдт, і яка відроджується в наш час на постнекласичній методологічній основі, та некласичної, виявом якої стало, зокрема, „традиційне радянське” ландшафтознавство, представлене працями Л.С. Берґа, М.А. Солнцева та ін. Особливостями останнього є визнання об’єктивності (реальності) ландшафту, наявності його вертикальної та горизонтальної структури, невключення до числа компонентів людини. Натомість, сам О. фон Гумбольдт і його послідовники вже в ХХ ст. наголошували на існуванні, крім об’єктивного, ще й суб’єктивного аспекту ландшафту. Деякі дослідники відверто проголошували слабку, нестійку й мінливу „духовну впорядкованість” компонентів [Schmithüsen, 1976], протиставляючи її жорсткій детермінованості зв’язків між ними, що визнавалася більшістю радянських фізико-географів. Починаючи з кінця 80-х рр. ХХ ст., погляд на ландшафт як суб’єктивно створений конструкт став поступово поширюватися й на просторі колишнього СРСР (О.Д. Арманд, В.Л. Каганський та ін.].
    Уявлення про суб’єктивність і одухотвореність ландшафту нерозривно пов’язане з визнанням іпостасі людини як його компоненту (отже, об’єкта, а не лише суб’єкта). На нашу думку, суто „природні” компоненти „обезлюдненого” ландшафту утворюють його „тіло”, тоді як антропічна складова становить його „душу”, яка, залежно від характеру „буття-у-просторі” людини, може бути „світлою” або „темною”. Відповідно, внаслідок синтезу „тіла” й „душі” формується дух ландшафту, що інтеґрує в собі властивості всіх його складових (насамперед – природного й людського мегакомпонентів).

    ВідповістиВидалити
  2. Юрко Луганський22 червня 2012 р. о 16:02

    Поряд із категорією духу, яку вважаємо однією з основних у геософії –теорії людського простору, ми також застосовуємо поняття „свідомість ландшафту”, під якою розуміємо множину думки, напрацьованої в ньому людиною як його мислячою субстанцією. Тобто, йдеться про аспект ландшафту як певного горизонтального (територіального) фрагменту ноосфери. Важливо зауважити, що ми розглядаємо людину як невід’ємну складову ландшафту; отже, й думка не принесена до нього іззовні, а сформована всередині нього. Відповідно, свідомість ландшафту, виражена в усьому багатоманітті людської думки, є його іманентною властивістю.
    Якщо свідомість ландшафту є предметом раціонального пізнання (бо людська думка має досить конкретний зміст), то дух являє собою, передусім, ірраціональний феномен, що піддається, в основному, чуттєвому сприйняттю та значно меншою мірою – осмисленню. Це не унеможливлює проявів ірраціонального у свідомості; цілком логічно суб’єктивній свідомості протистоїть об’єктивне буття. Водночас дух ландшафту, що є синтезом природного й людського в ньому, піддається – хоч і далеко неповною мірою – раціональному пізнанню, вираженому, зокрема, в дослідженні формування його особливостей через характер впливу наділеної душею та думкою людини на „тілесні” компоненти.
    Взагалі, повністю пізнати ландшафт, на нашу думку, є неможливим (пізнаваними є лише його „тіло” та свідомість); натомість, його – через перцепцію й суб’єктивне осягнення духовної сфери – можна відчути.
    Інтеґруючи людину до ландшафту, ми беремо до уваги, насамперед, етнічно самоусвідомлену людську спільноту. Саме для етносу, як стверджував Л.М. Ґумільов, ландшафт виступає „вмістилищем”, а сам етнос, на нашу думку, є суб’єктом людського „буття-у-просторі”. Як результат ландшафтно-етнічної взаємодії, формується дух геопростору, причому іманентні природні риси ландшафту (тобто морфологія гумбольдтівського „рисунка місцевості”, відображена етнічною свідомістю) зумовлюють духовні риси етносу, який, у свою чергу, своїм „буттям-у-просторі” посилює духовну сферу ландшафту („душа” взаємодіє з „тілом”). Відтак, цей дух, співтворячи з раціональним антропосферним (отже, – й ландшафтним) атрибутом – думкою (зокрема, етнічною ментальністю), формує свідомість геопростору. Останній при цьому набуває рис, властивих ноосферній стадії розвитку „олюдненого” ландшафту.
    Як висновок, зауважимо, що дух і свідомість ландшафту належать до його нематеріальної сфери. Водночас дух є його субстанцією, що поєднує чуттєві аспекти сприйняття ландшафту, тоді як свідомість є вираженням раціональних засад його буття, виступаючи зосередженням у ньому людської думки, конкретно (геопросторово) вираженої в етнічній ментальності. Через останню й уможливлюється наукове пізнання свідомості ландшафту.

    ВідповістиВидалити
  3. Шановний Юрію, дякую за Ваші коментарі. Хочу звернути Вашу увагу, що у прокоментованій Вами статті я не торкаюсь питання, пов’язаного з ландшафтом, хоча сам термін зустрічається, але йдеться про організаційний ландшафт. Якщо Ви уважно читали мою монографію «Ландшафт сам по себе и для человека» (2009), Ви, маю надію, побачили, що я не вважаю ландшафт матеріальним. Матеріальною є денна поверхня, її структура, множина певною мірою впорядкованих речей, що її утворюють. Тому я не можу погодитись з Вами, що ландшафт – це, як Ви пишете, «матеріальна геосистема». Геосистема також не є матеріальною, бо слово «система» означає тільки певну організацію складових, характер зв’язків між ними. Система – це образ впорядкованості, форма відображення організації. В останніх статтях (вже більше року) я показую, що краще говорити не про системну організацію (в географії це – геосистеми), а про холархію (в географії - геохолархію). Таке бачення, на мою думку, є більш адекватним. Що стосується ландшафту, тут питання є доволі складним. Те, що має місце «рисунок місцевості» (а місцевість є частиною денної поверхні як цілого), ні у кого не викликає сумніву. Але якщо місцевість дійсно матеріальна (можна пройтися по місцевості), то її рисунок не є матеріальним, бо рисунок – це певна упорядкованість складових, що формують поверхню. Саме тому я ввів поняття про онтоландшафт. Те, що сприймаємо ми, з’являється у нашій свідомості як ландшафт – організація рисунку денної поверхні у межах місцевості, яку, знов-таки ми виділяємо на основі певних ознак. Отже, ландшафт – це тільки паттерн, що містить в собі цю організацію у згорнутому вигляді - як компактний образ впорядкованості. Ландшафт – це форма прояву, емердженції геохолону (раніше я писав - геосистеми), це – наша реакція на ту впорядкованість (а організація проявляється саме через впорядкованість), яку ми виявляємо. Без людини ландшафту як такого немає, є тільки денна поверхня. А присутність людини з її діяльністю дійсно робить ландшафт олюдненим (безлюдне місто не сприймається як місто).
    Що стосується духовності, думаю, це треба розуміти так, що будь яка складність є для нас утаємниченою. Ми не можемо виявити її такою, якою вона насправді є. У людини духовність проявляється як відчуття єдності з цілим – Світом. Організація живиться складністю, витікає з неї, тому вона є духом таких єдностей, як геохолони. Ми не в змозі редукувати її, бо редукція веде до втрати її сутності. Це стосується і ландшафту: спроба розкласти ландшафт на складові, наприклад, фації (а я показав, що термін «фація» цими авторами, починаючи з Л.С. Берга, був просто викривлений) чи компоненти (а це ще гірше, і людина не є компонентом ландшафту), веде до руйнування ландшафту. Ці автори не розуміють, з чим мають справу, а заяви про те, що свого часу видатні географи вже все визначили, є просто несерйозними (до речі, чомусь забувають про погляди на ландшафт Гумбольдта, Ратцеля та багатьох російських географів-мандрівників). Не можу погодитись з Вами, що людина становить «душу» ландшафту, а природні компоненти – його «тіло». Людина породжена природою, це її концентрована якість, тому не можна так розділяти людину і природу. Не думаю також, що варто говорити про якесь „буття-у-просторі”, бо образ простору – це також результат редукції, образ оточення, який будується нашою свідомістю на основі розбіжностей, які ми виявляємо у середовищі, і пов'язаний він з нашою практичною діяльністю.
    Бажаю Вам наснаги у Вашій діяльності.

    ВідповістиВидалити